хоть костер разведите, хоть на огонь поставьте, я буду все тот же Леонид. Я к себе никого не зову, а кто приходит ко мне, тех гнать от себя не могу».

Отца Леонида переселили в другую келью, подальше от монастырских ворот, чтобы лишить его какого бы то ни было контакта с народом. Но когда он направлялся в храм, его ждали толпы. Люди вокруг него теснились, падали перед ним на колени, лобызали края его одежды. Ожидали новых мер против старца. Говорили даже об отправлении его в отдаленный монастырь на Белом море – Соловки[91].

Жизнь отца Леонида была строго размеренной. Он никогда не спал больше трех часов. В два часа утра он вставал на молитву – это было единственным свободным временем, которым он располагал. Всю остальную часть дня он принимал посетителей, никогда не прерывая рукоделия: сидя на своей кровати, он плел пояса.

Один из посетивших Оптину паломников оставил нам очень живую картину приема у старца Леонида:

«Старец весь в белом сидит среди своих учеников и посетителей, стоящих около него на коленях и его слушающих. Обратившись к одному купцу, отец Леонид спрашивает, какова цель его посещения. Купец отвечает: «Я пришел за вашими советами, батюшка». – «Сделал ли ты, что я приказал тебе прошлый раз?» – «Простите меня, батюшка, я не могу этого сделать». Тогда старец приказывает своим ученикам беспощадно выдворить купца вон. Во время всей этой сцены купец роняет золотую монету. «Поднимите ее, – говорит старец, – и дайте проходящему сейчас мимо монастыря страннику; она ему пригодится». Спрошенный о причине такой строгости по отношению к купцу, старец отвечает: «Этот человек уже давно приходит ко мне. В последний раз я приказал ему бросить курить. Он мне это обещал. Теперь он больше не хочет отказаться от своей страсти. Пусть он сначала сделает то, что я ему сказал, а потом приходит за другими советами».

Вот два из наставлений старца Леонида: «Берегитесь более всего зазирать и осуждать ближних – нам есть о чем попещись: свои язвы греховные смердят, надобно о них прилежать. За других вы ответа не дадите, а за себя». «Живи проще – и Бог тебя не оставит и явит милость Свою».

Так возник главный мотив оптинской мудрости: не осуждать – и во всем простота. Тома изречений оптинских старцев крутятся в основном вокруг этого. «Где просто, там ангелов со ста – где мудрено – там ни одного», – говорил после святой Амвросий Оптинский.

Старцы происходили из самых разных сословий. Среди них был бывший блестящий военный – преподобный Варсонофий; бывший учитель духовного училища – преподобный Амвросий; бывший финансист – преподобный Макарий; бывший портной – преподобный Илларион; бывшие торговцы – преподобные Лев, Иосиф, Анатолий… Удивительно, но научиться старчеству для них никогда не было поздно: кто-то начинал с 19 лет – в этом возрасте пришли в монастырь преподобные Никон и Исаакий; Варсонофий – в 47; а преподобный Макарий – в 46 лет.

Он, Макарий, ученик Леонида, станет вторым после него старцем Оптиной. К нему начала стекаться тогдашняя интеллигенция: журналисты, мыслители, писатели. Здесь были великий князь Константин Романов (известный поэт К. Р.), Жуковский, Тютчев, Тургенев, Вяземский, Достоевский, супруги Киреевские, Константин Леонтьев, Владимир Соловьев, Чайковский, Рубинштейн, Жемчужников (Козьма Прутков), Гоголь.

Николай Васильевич паломничал в Оптину трижды, много беседовал с Макарием и переписывался с ним. Наверное, и общением с Макарием были рождены гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями» и «Размышления о Божественной Литургии».

Гоголь не давал монашеских обетов, но жил, словно монах в миру. Он не имел своего дома и гостил у разных друзей. Свою долю имения он отказал в пользу матери и остался едва ли не нищим, помогая при этом бедным студентам из собственных гонораров. Под влиянием старца Макария сложилось и гоголевское мироощущение последних его лет – чувство того трагического разрыва между тем, что он сделал своим талантом, и тем, к чему, возможно, был призван. Вот письмо, написанное им в монастырь летом 1850 года, за два года до смерти:

«Просите Вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у Вас усерднее молится и любит молиться, просите молитв обо мне. Путь мой труден, дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо, и силы мои не только ничтожны, но их нет без освежения Свыше. Говорю вам об этом не ложно. Ради Христа обо мне молитесь. Он силен, Милосердный, сделать все и меня, черного как уголь, убелить и возвести до той чистоты, до которой должен достигнуть писатель, дерзающий говорить о святом и прекрасном. Ради Самого Христа, молитесь. Мне нужно ежеминутно, говорю Вам, быть мыслями выше житейского дрязгу и на всяком месте своего странствования быть в Оптиной пустыни».

В знаменитом гоголевском «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа…» слышатся слова его духовного учителя Макария:

«Сердце обливается кровью при рассуждении о нашем любезном отечестве, России нашей матушке: куда она мчится, чего ищет? Чего ожидает? Просвещение возвышается, но мнимое: оно обманывает себя в своей надежде».

Это пустынник говорил о России, тоже предчувствуя грозящую бурю. Предзнаменованием ее стал настоящий ураган: летом 1848 года по округе Оптиной пронесся шторм с ливнем и градом, деревья вырывало с корнем, с церквей срывало кресты. Другие области России тоже пострадали. Макарий писал:

«С наступлением 1848 года настали бедствия в Европе почти повсеместно. В России: холера, засуха, пожары. 26 мая, в среду, в 12-м часу дня, загорелся губернский город Орел. Сгорело 2800 домов; на воде барки сделались добычею пламени. В Ельце сгорело 1300 домов» (из летописи повседневной монастырской жизни Оптиной пустыни).

Макарий пророчил:

«Это страшное знамение Божьего гнева на отступнический мир. В Европе бушуют политические страсти, а у нас – стихии. Началось с Европы, кончится нами».

Сам старец с братией убирали тогда последствия бури, поломанные деревья – и сажали на их месте новые, но делали это странным, особым образом, в виде клина. Говорили, что в этой посадке зашифрована некая тайна, прочесть которую суждено последнему старцу скита. Так передавалась она в Оптиной из поколения в поколение, и во исполнение завета отца Макария не дозволялось уничтожать не только вековых деревьев, но и кустика. Однако в начале 20-х годов XX века, когда монастырь закрыли, но последние старцы еще были живы, безжалостно спиливались великолепные сосны Оптинского леса.

Тайна зашифрованного послания отца Макария так и осталась неразгаданной.

Самый прославленный старец обители – Амвросий, ученик Леонида и Макария. В нем как бы воплотилась вся суть