– С ирландским у тебя все хорошо, а говоришь ли ты по-английски?

– Не так чтобы очень, почтенный, – сказал я ему.

– Пойдет, – сказал он. – Но тебе трудно будет выполнять эту работу совсем без английского.

В первый день, что мы провели вместе, он наградил меня титулом «Мастер». Карл был прекрасный человек, благородный и скромный, каких немало среди тех, кто в достаточной мере образован. Этот человек провел на Бласкете пять месяцев. Половину этого срока мы встречались на уроках каждый день по два-три часа, а потом пришло известие, что он не может оставаться столько, сколько вначале задумывал, потому как у него слишком много дел там, откуда он приехал. И нам обоим пришлось поменять наши планы. Благородный человек спросил меня, мог бы я заниматься с ним дважды в день.

– И тогда, – сказал он, – ты получишь за второй урок столько же, сколько за первый.

Обычно я приходил к нему после того, как заканчивал с дневной работой. В то время года ночи были долгие, шел лов рыбы, а поскольку у меня был собственный нэвог, на котором вместе со мной ходил еще один человек, я не мог урывать время от ловли, чтобы встречаться с ним.

Ну вот. Я не мог проводить с ним второй урок, кроме тех случаев, когда рыбалка выпадала на дневные часы. Но как же отказать уважаемому человеку? Я сказал, что постараюсь сделать для него все возможное, но если я несколько раз пропущу встречи, ему придется меня извинить. Мы условились так: возвращаясь на ужин, я шел к нему, и в конечном счете это совсем немного отрывало меня от рыбалки.

Он покинул нас и добрался до дома аккурат на Рождество. Вернувшись домой, Марстрандер прислал мне немного золота. Не знаю, не растет ли над ним уже трава? Мне бы это было неприятно.

Шел примерно 1909 год, когда этот ученый человек, Марстрандер, жил среди нас.

* * *

Вскоре после этого появился еще один человек, по имени Тайг О’Келли. Он приехал в отпуск. У него был очень хороший ирландский язык. Каждый день он проводил в школе уроки ирландского – по нескольку часов, до вечера. Я не пропустил ни одного дня и все время старался быть с ним.

Как раз в это самое время мне пришло от скандинава письмо с кучей бумаг, чтобы я записал и переслал ему в Скандинавию названия каждого животного на земле, каждой птицы в небесах, каждой рыбы в море и каждой былинки, что здесь произрастает. При этом мне было велено не прибегать к помощи никаких книг и записывать все названия так, как я говорю их сам.

Вот так-то. В те годы я писать по-ирландски умел не очень хорошо, а мне, мой добрый юноша, было необходимо справиться с задачей как следует и записать все названия правильно по буквам! Я поделился этой историей с Тайгом.

– О, сынок, – сказал Тайг, – мы легко это сделаем, помогая друг другу!

Тайг не ленился ни минуты, выполняя эти задания, потому что он уже проделывал подобную работу с пользой для себя. Но у меня для всех этих предметов было много имен и названий, которых он даже и не слышал никогда. Каждый день они отнимали у нас прилично времени, пока мы наконец не закончили и не отослали их все адресату.

Вскоре пришло известие, что Тайг должен уезжать. Он думал, пробудет у нас три месяца, а пробыл всего месяц.

В тот же год, после того как Тайг покинул нас, в изобилии появилась рыба, которую можно было ловить каждую ночь. Полдюжины нэвогов из Дун-Хына тоже приходили на лов, но тогда они не были такими умелыми в море, как стали потом.

Так вот. Та ночь была приятной, тихой и мокрой, и все нэвоги, что у нас были, вышли в море. Мы провели полночи на лове, а затем вернулись к причалу, не поймав ни единой рыбы. Я сказал двоим рыбакам, которые со мною ходили, что, наверно, остаток ночи удастся получше, когда рыба поднимется к поверхности воды. И еще я сказал, что всем нам хорошо было бы сперва перекусить, прежде чем готовиться к такой работе.

Так мы и сделали. Вытащив лодки на берег, все разошлись по домам. Немного погодя мы снова вышли в море, а другие нэвоги больше на лов не вернулись, потому что их команды отправились спать. Дун-хынские лодки не пошли домой, а остались в гавани Острова на всю ночь.

Как только был готов, я снова вышел из дома, и все рыбаки тоже уже собрались, чтобы опять отправиться в море. Время для лова хорошее, только вот ливень по-прежнему не переставал. Мы отправились на всех нэвогах, какие были в нашем распоряжении; одни отошли довольно далеко от причала, другие не слишком. В любом случае сами мы были не очень далеко от земли. Забросили все сети, что были в нэвогах, и сразу же услышали надвигавшийся на нас шум. Это оказался сильный порыв ветра. Настолько мощный, что опрокинул всех нас на дно нэвога, а саму лодку сильно тряхнуло.

Я кинулся к веревке, которая держала сети на корме нэвога, и принялся тянуть ее к себе, покуда сети не поддались. Двое других крикнули мне посмотреть, есть ли в сетях какая-нибудь рыба, но там оказалось очень немного.

– Отпускай их снова, – сказали они.

Я так и сделал, потому как порывов ветра больше не прилетало. Только веревку отпустили, как снова раздался шум, в семь раз сильнее первого, который взметнул всю морскую воду до капли высоко в небо, а нэвог встряхнуло и стало бросать туда-сюда.

– Давай, живо, – закричали мне двое других, – вытаскивай веревку! Сейчас все сдует!

– По-моему, нам лучше оставить как было, – сказал я им, бросаясь к веревке. Но уже не мог вытащить невод ни на дюйм. Пришлось перебраться на корму, но он по-прежнему поддавался с большим трудом.

Ну так вот. Нам как-то удалось втащить невод благополучно, но такого ненастья, как тогда, прежде не случалось – море устремлялось в небо навстречу дождю и ветру. Мы как раз пытались подойти к причалу. Один греб на веслах, а двое других правили лодкой. Я остался на корме; и хотя у меня были две железных уключины, даже они погнулись – такой страшный был напор. Нас несло к месту стоянки и едва не перебросило через причал, хотя мы делали все возможное, чтобы удержать лодку. Когда мы приблизились к причалу, шла приливная волна – сильная, высокая. У берега перед нами набилось полно нэвогов, потому что там собрались лодки и из Дун-Хына, и с Острова, а место было очень узкое.

Мы бросили конец на землю и услыхали, что один нэвог унесло из гавани через пролив и в нем был всего один человек, а лодка сама – из Дун-Хына. Двое других из той команды остались на суше, а нэвог с единственным гребцом подхватило и утащило через пролив в открытое море. И, что хуже всего, вряд ли кто нашел бы средство тому человеку помочь. Слишком много лодок скопилось у причала.

Жестокий шторм продолжал бушевать всю ночь, и маленький нэвог с единственным человеком гнало ветром через залив Дангян до раннего утра следующего дня. К этому времени одиночка оказался в гавани Ив-Ра, в целости и сохранности вместе со своей маленькой лодочкой. Его там очень тепло приняли, ведь он преодолел шторм совершено один, – и очень сильно удивились, как же этот ужас долгой страшной ночью не прикончил его.