– Ага, – сказал Пэрли. – Все равно деваться им некуда: сопляки у нас на крючке!

– Точно! На крючке! – поддакнула Джинджер. – Лучше и не скажешь.

«Чему она радуется? – насторожился Пэрли. – Черт возьми, до чего же хладнокровная особа! – И тут ему вспомнилась та ночь в лесу под Стоунфилдом и поразительное равнодушие, с каким Джинджер планировала убийство доктора Ханиката.

– Помоги мне подняться, – попросил Пэрли. – Ну! Дай же руку! – С этими словами он пополз, но тут же вынужден был остановиться: боль снова прострелила ногу.

Ощупав колено, Пэрли обнаружил, что из него торчит острая десятисантиметровая деревяшка, вонзившаяся, точно нож. Он поднес руку к глазам и удивленно взглянул на окровавленные пальцы, блестевшие в свете фонаря, который Джинджер услужливо направила на него, поинтересовавшись:

– Ну что, Пэрли, плохи твои дела?

– Все нормально, вот только сейчас поднимусь. Да помоги мне уже!

– Что-то мне подсказывает, милый, что до тачки тебе не добраться.

– Черта с два! Запросто дойду! – чуть не плача, воскликнул Пэрли и пристыженно замолчал.

– Ну, раз ты чувствуешь в себе силы вернуться обратно, то и встать, наверное, сможешь самостоятельно?

Он попытался вылезти из груды обломков, с яростью толкнувшись ногами, но колено пронзила такая острая боль, что его прошиб холодный пот.

«Кажется, коленка не только пробита, но еще и сломана», – в отчаянии подумал Пэрли.

– Твою же мать! Дерьмо! – воскликнул он дрожащим не то от злости, не от страха голосом. – Ладно, прекращай трепаться! Помоги мне!

– Помочь? Хм-м, – отозвалась Джинджер и сделала вид, будто задумалась. – Что за странная просьба? Пэрли, ты ведь хорошо знаешь меня.

– В смысле?

– Джинджер никогда и ни при каких обстоятельствах не помогает никому, кроме самой себя.

– Что ты мелешь?

– Пэрли, сам ты до тачки не доберешься. Если ты думаешь, что я потащу тебя на своем горбу, то глубоко заблуждаешься. А кто будет присматривать за парнишкой? Он же сбежит.

– За парнишкой? Ты серьезно?

– Ага, – ответила Джинджер. – Девчонка мне не нужна. С ней я разберусь, как только окажусь наверху. Кстати, спасибо, что проверил лестницу! Буду искать другой способ забраться к ним.

– Ты спятила! – воскликнул Пэрли и тут же пожалел о сказанном. – Без твоей помощи мне не выбраться! Ты не можешь меня бросить!

– Еще как могу, – хладнокровно отозвалась его подельница.

– Слушай, Джинджер, – произнес Пэрли дрожащим голосом. – Пожалуйста, помоги мне. Мы же с тобой вместе преодолели столько трудностей. Я выполнял то, о чем ты просила. Следил, чтобы все было тип-топ, и дела действительно шли как по маслу. Без меня ты не осмелилась бы похитить сопляков Люденмера! И ты прекрасно это знаешь! Вот что, я сейчас выползу отсюда, поднимусь, мы схватим мальчишку: сделаем все, как ты хочешь, и рванем в Мексику. Ты меня слышишь? – твердил Пэрли, барахтаясь в груде обломков.

Левая нога была в порядке, и Пэрли активно отталкивался ею, но вот правая казалась совсем безжизненной. Он почувствовал, как обжигающие слезы навернулись на глаза. Пэрли с ужасом осознал, что Джинджер только и ждет, чтобы он сдался: едва лишь почувствует слабину, как тут же пристрелит его, словно раненое животное… Убьет, как доктора Ханиката, про которого однажды сказала: «Его песенка спета».

«А сейчас настал и мой черед, – подумал Пэрли. – Теперь и моя песенка спета».

– Рванем в Мексику, Джинджер! – скулил он. – У нас столько бабок, сколько нам в жизни не потратить! Мы же собирались уехать в Мексику! Подальше от всего этого дерьма!

– Твоя Мексика здесь, – тихо сказала Джинджер и спустила курок.

Последнее, что Пэрли увидел в своей внезапно закончившейся жизни, были оранжевые языки пламени, вырывавшиеся из дула револьвера сорок пятого калибра, а вместо привычного запаха пороха он вдруг почувствовал сладковатый душок гниющих персиков. Пуля вошла ему в лоб, вдребезги разнесла череп и в следующий миг вылетела из затылка.

Женщина, которую Пэрли знал под именем Джинджер де ля Франс, отбросила револьвер в сторону – застрелив подельника, она истратила последнюю пулю – и забралась под лестницу. Пока руки преступницы механически открывали клапан кобуры и извлекали «смит и вессон», ее лицо оставалось неподвижной маской фарфоровой куклы. Затем она выбралась, выпрямилась и обследовала предательскую лестницу: посередине ее зияла огромная дыра. Решив искать другой путь наверх, женщина двинулась налево, взбираясь все выше и выше по обломкам, жестяным листам и поваленным деревьям. Она карабкалась до тех пор, пока не оказалась на возвышенности, располагавшейся вровень с верандой пристани. Посветив вокруг, Джинджер осмотрелась и обнаружила, что возвышенность эта – не что иное, как заброшенная автостоянка пристани «Кабанья голова». Большая часть крыши съехала вниз и нависла над верандой, закрывая левый вход в здание. Под крышей виднелись прямоугольные оконца с выбитыми стеклами. Женщина сначала с интересом взглянула на них, но потом, рассудив, что даже для детей они узковаты, тратить времени не стала. Луч фонаря выхватил из темноты рекламный плакат кока-колы, каким-то чудом переживший все бури. Рядом был установлен термометр в виде извивающегося на крючке марлина, который, похоже, был популярной мишенью среди местных любителей пострелять. В теле рыбы чернело не меньше десятка пулевых отверстий.

Перебравшись на веранду, Джинджер аккуратно сдвинула лист жестяной крыши: за ним и в самом деле оказался еще один вход. Посветив фонарем внутрь, она обнаружила комнату с дырой в потолке. Постоянные ливни сделали свое дело: деревянные стены и пол выгнулись от влажности и покрылись черной плесенью. Порыскав лучом фонаря по углам, она никого не обнаружила, но уверенность в том, что ребятишки прячутся где-то в здании, ни на секунду ее не покидала. Женщине казалось, будто она явственно чует в воздухе запах детского страха, почему-то наводивший ее на мысли о прогорклом вине.

Джинджер подняла фонарь повыше, и янтарные глаза вспыхнули язычками адского пламени. Готовая в любое мгновение вскинуть револьвер от бедра, она вошла в комнату, осторожно ступая по влажным доскам, прогибавшимся под ногами.

– Ребятки, – сказала Джинджер, растягивая губы в улыбке, – мамочка дома!

– Нилла, – прошептал Маленький Джек, – у меня по шее что-то ползает!

Нилла шикнула на брата: что бы там ни ползало у него по шее, это было точно безобиднее того существа, которое только что вошло в соседнюю комнату со словами «Мамочка дома».

Дети спрятались в уборной.

«До чего малюсенькая! – подумала Нилла. – Я и не знала, что бывают туалеты размером с кладовку!»

Заметив похитителей у подножия лестницы, брат с сестрой скользнули в дверь и оказались в комнате с провалившимся полом. Чтобы не сорваться в огромную дыру, щетинившуюся зазубренными обломками досок, им пришлось осторожно ступать вдоль стен. Дети двигались по краю дыры до тех пор, пока не нашарили перекошенную дверь в уборную. Там они и решили спрятаться. Помещение оказалось заполнено застоявшейся дождевой водой, в которой отражались проломленный потолок и кусок звездного неба.