– Дорогая, ты насмотрелась голливудскихкиношек. Ну не может взорваться автомобиль, у которого пустой бензобак. Парыбензиновые могут сдетонировать и чиркнуть, но не более того. Гореть будетнечему. Я уж позабочусь слить бензин. Совсем не в наших интересах, чтобы тамвнутри все выгорело.

– Хорошо, хорошо… Ой, погоди! А вдруг в товремя, когда мы будем на этом Ребре Шайтана, появится какой-нибудь автобус? Илиавтомобиль? Помнишь, какой поворот, ничего не видно за скалой? Поэтому там такчасты аварии и катастрофы.

– А я тебя выставлю в качестве наблюдателя.Увидишь, что кто-то несется, – шумнешь мне. Не преувеличивай трудности:чтобы столкнуть машину в пропасть, мне не понадобится час. И даже полчаса не понадобится.И даже десяти минут.

– О господи!..

– Спокойно. Спокойно. Скоро все будет позади.Мы вернемся в Нижний и…

– И что?

– Ты сама знаешь, что. Будешь богатойневестой.

– Да…

– Не слышу радости в голосе!

Правда, Егор ее тоже не слышал.

– Почему, я очень рада. Буду богатой невестой,значит, придется искать жениха себе под пару. Такого же богатого.

– Это что, намек? Я ведь, когда вернусь, стануочень богатым женихом. Так зачем искать кого-то другого? Может, сговоримся, а?

– Что, прямо сейчас? Ой, Родион, погоди…

«Они там целуются, что ли, эти убийцы?!Спокойненько обсудили смерть человеческую, а теперь… Чего доброго, еще итрахаться начнут в старинных развалинах! А между делом решат, как покончить снедоумком, хромоножкой, неудачливым шантажистом?!»

Он так шарахнулся, что с силой наступил напокалеченную ногу. Но даже не почувствовал боли – плюхнулся всей тяжестью накакой-то каменный обломок и замер, глупо схватившись за голову.

Надежда, Надюшка, где же ты и что с тобой?Знаешь ли ты, что доживаешь свои последние часы и минуты? Но как, каким образомты угодила в некие жуткие мавританские разборки? Тебя похитили и вымогаютденьги? Ты связалась с наркодельцами? Угодила в гарем, из которого мечтаешьвыбраться? Что, что еще? Деньги, конечно, все дело в деньгах. Видимо, твоимубийцам, этой парочке, обещана за твою смерть немалая сумма, если они уверены,что станут богатыми женихом и невестой. Совет да любовь! Вот это будет семейка!Родят деточек, которые станут такими же террористами, как они… Ужас!

– Егор, вот вы где! – окликнул егоКонстантин Васильевич. Толстый, задыхающийся, обливающийся потом гид осторожнопробирался меж камней. – Что-то вы какой-то не такой. С ногой плохо?

Нога? Какая нога? Ах, нога… Да черт ли с ней!

– Константин Васильевич, – с трудомразомкнул пересохшие губы Егор, – я хотел вам сказать… спросить вас хотел.

– Что такое?

Егор уперся руками в колени. Ну, давай говори.В нашей группе двое убийц. Женщина, которая называет себя Надеждой Гуляевой, насамом деле вовсе не она. А настоящая будет убита сегодня ночью. Заодно нынче жеприкончат и меня.

Язык почему-то не поворачивался в пересохшемрту.

Предположим, он все расскажет. И что? Ктоповерит? Этот толстяк, которому главное – содрать денежки с глупеньких туристов,да побольше. Он тут не только в турагентстве работает, но и стучит, конечно,небось разведчик какой-нибудь, еще с советских времен, может, экономическийшпионаж, может, и политический, а турфирма – лишь прикрытие. Так на хрена козебаян, а разведчику под надежной «крышей» брать в голову бредовые разоблачениякакого-то ушибленного конем и парапланом неудачника? Связываться с властями, укоторых от этих русских сказок глаза на лоб вылезут?! Нет ведь доказательств,ну никаких! Слово Егора – против слов тех двоих. Маловато для ареста! Он их необезвредит – только спугнет. Они от всего отбрешутся, им поверят охотнее, чемЕгору, потому что они – нормальные, а он… а он покалеченный человек, ему запоследние дни столько всего испытать привелось, что немудрено и сдвинуться. Сглузду зъихаты, как выразились бы не любимые, повторимся, Егором хохлы.Сказиться, как поддакнули бы им не менее нелюбимые поляки…

Все, чего он добьется своими разоблачениями,это спугнет парочку негодяев. И они отложат исполнение своего плана. Тогда Егорутратит единственное преимущество, которое имеет сейчас: они не знают, что он –знает! Он узнал практически все: время, способ, место убийства, егоисполнителей. Проболтайся он сейчас – они не откажутся от дела, только сладятего неожиданно. Когда Егор ничего не сможет против них предпринять…

А сейчас?! Ну что за бредни, ну что он можетсейчас?!

Да кое-что, не так уж и мало. Во-первых,помешать им прикончить себя. Для этого всего-то и нужно – ни на минуточку неоставаться одному. Приклеиться к Константину, к кому-то другому – но ни на мигне оставаться в одиночестве, без прикрытия.

Второе! Втихомолку следить за этими двумя. Онибудут на «шоу Али». Потом, видимо, приступят к осуществлению своих планов. Инадо придумать что-то… проследить за ними, как-то помешать. Егор еще успеетпридумать, как, он сориентируется на месте, главное – не спускать с них глаз ине оставаться одному.

– В чем дело, Егор? Вы что хотели сказать?

– Да ничего особенного, – поднял тототяжелевшую от забот голову. – Просто-напросто перегрелся маленько, хотелспросить, когда в автобус пойдем.

– Прямо сейчас. – Константин Васильевичзамахал руками, призывая ко вниманию туристов, по одному выползавших из зинданаи прикрывавших глаза от солнца, особенно ослепительного после подземнойтьмы. – Сюда! Сюда! Собирайтесь, господа, пора возвращаться в автобус!

Господа сползались довольно медленно.Константин Васильевич и Егор первыми пошли к воротам, то и дело оглядываясь.Гид пересчитывал своих подопечных, словно курица – цыплят (если куры, конечно,умеют считать). Егор проверял, где убийцы. А вот и они, голубчики: выбрались изподземелья последними, пожмурились-пощурились, как все прочие, потерли глазкируками – и потащились вслед за всей группой. Егор под прикрытием пуза КонстантинаВасильевича – в авангарде. Те двое – в арьергарде. Егор периодическиоборачивался, чтобы проверить наличие присутствия своих злодеев, но после того,как перехватил острый, словно бритвенное лезвие, взгляд Родиона, полный не тонасмешливой мстительности, не то мстительной насмешливости, оборачиватьсяперестал. И шел неестественно прямо, чувствуя, что ему в спину словно быввинчивают четыре буравчика – глаза Родиона и глаза «Надюшки». И так, четыреждыпросверленный, он дохромал до ворот, и прошел через них, и направился попетляющим узким улочкам к площади, на которой группу ожидал автобус, и тутпозволил-таки себе оглянуться, чтобы… чтобы обнаружить наличие отсутствия иРодиона, и «Надюшки».