Поначалу мне эти каждодневные проповеди казались забавными. Чуть позже они наскучили. Перед концом обучения я мог их цитировать наизусть с любого места.

Но по-настоящему «принять» их довелось позже.

За время обучения мне доводилось распространять листовки, мониторить форумы в поисках отступников и вешать на стенах домов призывы отказаться от виртуальной жизни. Рутинные дела, от которых я уставал точно так же, как если бы по-прежнему работал на фабрике.

Но в тот вечер я впервые действовал в команде. Нас собралось четверо: я; невозмутимый парень с короткой стрижкой; женщина, в чьих глазах застыла боль; и девушка, на губах которой играла легкая полуулыбка.

Еще был Кайл. В одной руке он держал маски, а в другой странные перчатки – черные, с вкраплениями белых сверкающих точек. Словно звезды на ночном небе.

– Здесь и сейчас начнется ваше посвящение, после которого вы станете носить эти маски не просто как символ, но как часть самих себя. Надеюсь, все справятся с заданием, – Кайл сделал паузу. – Виртуалам мало того, что они заполонили города. Теперь они вторгаются в природу. И если раньше они хотя бы вели себя как воины, то сейчас словно змеи тихо вползают и выжидают момент, чтобы ужалить. Они оборудовали парки системой иллюзий. Населили их голографическими животными и выдают это за заботу о любителях прогулок. Но мы прекрасно знаем: люди, которые выбирают природу, спасаются там от виртуалов.

Кайл оглядел нас, а после глаза его загорелись, и человек, которого я всегда видел только в состоянии абсолютного спокойствия, начал говорить отрывисто и хрипло.

– Ваша задача – отправиться в ближайший парк и очистить его от виртуальной скверны. Все, что нужно сделать – схватить голограмму и удерживать рукой в перчатке до тех пор, пока наши вирусы не обнаружат передатчик и не разрушат его. Идите, и не возвращайтесь, пока не закончите. Если кто-то хочет отказаться, то у него есть шанс это сделать.

Не отказался никто. Кайл кивнул и оставил нас одних, чтобы мы сами разработали план и решили, как лучше действовать.

Девушка, стоявшая рядом, чуть улыбнулась, подмигнула мне, надевая маску, а после шепнула: «Ты нас поведешь?»

Именно в тот момент я познал, что такое настоящая любовь. А чуть позже оказалось, что любовь менее сладка в сравнении с ненавистью.

Это ни с чем не сравнимое чувство, когда ты, задыхаясь от ярости, поджидаешь виртуальную тварь. Когда она – доверчиво, не подозревая дурного – бежит прямиком к тебе. Когда ты, лицемерно улыбнувшись, опускаешься на одно колено и обхватываешь ее за шею, зная, что через мгновение сквозь звезды на твоих ладонях вирус рванется в глубь ее естества.

Тварь начнет биться и вырываться… но ты удержишь ее во что бы то ни стало, ведь твоя вера сильнее, чем ее страх. Ты знаешь, что победишь. И ты специально стал ниже, опустил лицо до уровня ее морды, чтобы насладиться ужасом умирания, который неизбежно появиться у нее в глазах.

И это не приедается.

Я понял смысл фоксеров: именно они в эпоху общего безразличия стали сердцем нашего общества. Когда никто не видел смыслов, кроме сиюминутных, и почти не знал эмоций, фоксеры жили по-настоящему.

Мне подарили вкус жизни. Вкус понимания: то, что я делаю, – единственно правильно. И ощущение настоящего бытия – потому что таковое возможно только рядом со смертью, своей и чужой.

Во время той первой операции, в парке, женщина с больными глазами угодила в ловушку. Никто не пришел ей на помощь – я увел остальных. Чужая глупость не должна мешать общему делу. Потом мы читали в лентах новостей о ее самоубийстве в полицейской машине на пути в участок; Кайл тогда одобрительно поцокал языком:

– Быстро справилась.

Чем больше ты отнимаешь жизни у проклятых созданий, тем крепче твоя вера и сильнее уверенность в том, что если понадобится – ты сможешь прервать и свою жизнь.

Ночами, когда я лежал на продавленном матрасе, обнимая сестру по вере, мне снились волшебные сны. О том, как я засеваю сеть черными семенами, которые лежат и ждут своего часа, пока мимо не проплывет гомункул. Наивный, недалекий гомункул, созданный кривыми руками людей, посягнувших на право быть творцами. Когда-нибудь мы и до них доберемся… но пока нужно очистить сеть от скверны.

Семена прорастали внутрь гомункулов ветвистыми кодами вирусов, и проклятые твари корчились, дрожали, протягивая ко мне руки, умоляюще…

Я хохотал и просыпался от звука собственного смеха.

– …Как ты думаешь, брат? – Кайл вопросительно посмотрел на меня, постукивая стилусом по карте.

Я вынырнул из транса, несколько раз энергично моргнул, чтобы сфокусировать взгляд. После двух бессонных ночей карта действовала лучше любого снотворного: красные огоньки перемигивались, переливались и убаюкивали. А ведь говорят, что красный – цвет тревоги.

Но что мне чужие разговоры. Я сам себе закон. Я закон тупым обывателям, сидящим в бетонных коробках и пялящимся в мониторы. Я закон в куда большей степени, чем полиция или даже Центр. Ведь они лишь предостерегают и ограждают, я же – караю.

– Я не думаю. Я знаю, – забрав у Кайла стилус, я указал на один из красных огоньков. – Время запугиваний прошло.

– Но…

– Они сами виноваты.

Он посмотрел на меня иначе, чем обычно. Я уже привык, что в последнее время бывший учитель видел во мне равного, но сейчас в его глазах было преклонение.

– Открываешься с новой стороны, – сказал Кайл. Встряхнул головой и прошептал с той хищной усмешкой, которую я все чаще видел в зеркале. – Ты нас поведешь?

– Нет. Нас поведет Бог…

Та охота – самая славная за последнее время. Мы идем, чтобы расплатиться с теми, кто вздумал насмехаться над нашей верой.

Ведомые Богом и светом, мы проходим сквозь виртуальность, осенив себя знаменем грядущей победы. Тела наши невесомы, души переполнены жаждой мщения, а в руках мы несем гроздья огненного гнева.

Враги не подозревают ни о чем, запертые телами в душных саркофагах, что поддерживают в них иллюзию жизни. Монстры и чудовища, которые заполонили виртуальный рай еще при жизни. Те, кто продали души, поддавшись искушению.

Им уготована смерть.

Я вижу братьев и сестер, идущих рядом. Вижу, как они полны решимости, и шагаю чуть впереди остальных, но вместе с ними. Мне кажется, что за спиной выросли крылья, и цвет их красен…

Взломав защиту, на которую возлагались чужие надежды, мы вторгаемся в души и сознания изменников, заливая все очищающим огнем. Наблюдая, как корчатся в муках предавшие Бога, мы чувствуем, что это лишь начало.