– Эгей, – прервала она, словно они уже перешли к рукопашной. – Я ведь выплачивала за Йеспера две тысячи крон в месяц.

Пришел черед Карла растеряться.

– Что ты говоришь? Очень надеюсь, у тебя имеются доказательства, ибо я не видел ни единой кроны.

И снова наступила ее очередь замолчать.

– Да-да, Вигга, – продолжал Карл. – Видимо, мы подумали об одном и том же. Твой чудесный сынок присваивал все себе.

– Исчадие ада, – только и прокомментировала она.

– Итак, Вигга, послушай. Что сделано, то сделано. Мы должны жить дальше. Как бы то ни было, в скором времени ты выйдешь замуж за своего Куркумаля в Карристане. Давай я выплачу тебе шестьсот пятьдесят тысяч, а ты мне – шесть раз по сорок тысяч за последние годы обучения Йеспера в начальной школе, за три года гимназии и предстоящие два года курсов по подготовке к экзаменам. Впрочем, если за последний пункт ты платить не желаешь, существует альтернатива – выплати мне только сто пятьдесят тысяч, а на время курсов забери сынулю к себе. Выбирай сама.

Тишина говорила сама за себя. Значит, у Гюркамаля с Йеспером, видимо, сложились не особо дружеские отношения.

– И наконец, есть еще твое собственное имущество. Я тут глянул в Интернете, что подобный летний домик можно продать за пятьсот тысяч крон, то есть я могу рассчитывать на двести пятьдесят. В итоге я должен выплатить тебе шестьсот пятьдесят тысяч, минус двести сорок, минус двести пятьдесят, остается сто шестьдесят, ну и плюс, конечно же, половина движимого имущества. Можешь сама прийти и выбрать, что хочешь.

Он оглядел обстановку, перед тем как громко рассмеяться.

– Не может быть, – запротестовала она.

– Могу прислать в Ислев калькулятор, если твой Куркумаль не справляется с такими большими суммами, – добавил он. – К тому же можешь больше не платить Йесперу по две тысячи ежемесячно, он уже и так обогатился. А я позабочусь о том, чтобы юноша сдал свои несчастные экзамены.

За репликой последовала довольно длительная пауза, на радость компании мобильной связи.

– Нет, я отказываюсь, – выдавила Вигга.

Карл кивнул. Естественно.

– Помнишь прекрасного адвоката с Люнгбю Ховедгэде, которая помогала нам при сделке по приобретению дома?

Вигга хмыкнула.

– Теперь она допущена к практике в Верховном суде. Так что можешь отправить свои требования непосредственно ей. И еще не забывай: Йеспер мне не родной. Если возникнут какие-то проблемы, получишь сына обратно со всеми его причудами. И уравнение останется тем же.

Деньги снова ручьем потекли в телефонную компанию. Бывшая прикрыла ладонью трубку, по крайней мере, доносившиеся до него голоса звучали неразборчиво.

– Ладно, Карл. Гюркамаль соглашается, значит, и я тоже.

Да благословит господь этого чудесного сикха! Пусть борода его растет как на дрожжах…

– Но одно условие должно выполняться, как раньше, – заявила она с некоторой резкостью в голосе. – Наш старый договор о матери. Мы договаривались о том, что ты будешь ездить к ней хотя бы раз в неделю, а ты не ездишь. Сейчас я требую письменного соглашения. Если ты не побываешь у нее пятьдесят два раза за год, каждое пропущенное посещение обойдется тебе в тысячу крон, ясно?

Карл представил себе тещу. Многим доходягам из дома престарелых жить оставалось немного, но Карла Альсинг, казалось, была бессмертной. Вигга вовлекала его в весьма суровый компромисс.

– В таком случае у меня будет двенадцать недель отпуска, – сказал он.

– Двенадцать недель! У тебя мания величия, и ты воображаешь себя депутатом фолькетинга? Ни один простой человек не имеет двенадцатинедельного отпуска! Пусть будет пять!

– Десять, – не сдавался он.

– Нет, все равно слишком много. Давай сойдемся на семи, и ни днем больше.

– Восемь, иначе дойдет до адвоката из Люнгбю.

Снова пауза.

– Ну хорошо, согласна, – прозвучал ответ. – Но каждое посещение не меньше часа, причем первое состоится сегодня же. И еще – мне не нужна половина твоей движимой рухляди. Неужели ты считаешь меня настолько сумасшедшей, что я пожелаю забрать себе страшное радио восемьдесят второго года выпуска, когда у Гюркамаля есть стереосистема объемного звучания «Самсунг» с шестью колонками? Забудь об этом.

Просто чудесно. Да, практически невероятно. Он уладил все таким образом, что сможет развестись с Виггой ценою всего каких-то сто шестьдесят тысяч крон. И такие деньги у него даже имелись.

Взглянув на часы, Карл обнаружил, что, видимо, неплохо было бы позвонить Моне, независимо от того, насколько удался им с Матильдой вчерашний вечер. Однако, когда она наконец ответила, было непохоже, что она особо обрадовалась.

– Я тебя разбудил? – спросил он.

– Нет, не меня. Ты разбудил Рольфа.

Что еще за Рольф, будь он неладен? Мёрка охватило такое ощущение, словно его одолели все воскресные депрессии за целый год. Совершенно неподконтрольное низвержение.

– Рольф? – осторожно повторил он с нехорошим предчувствием. – Кто это?

– Карл, не бери в голову. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Поговорят ли?

– Зачем ты позвонил? Чтобы извиниться за то, что не знаешь, как зовут мою дочь?

Мона была одурительно хладнокровна. Пускай он получил от нее заветный ключ, но кто сказал, что она не может открыть дверь своим собственным ключом кому-нибудь другому? Например, человеку по имени Рольф? Эта мысль лишила новость, какую он собирался сообщить, бесспорного положительного эффекта.

«Значит, нового дружка зовут Рольф, будь он проклят», – подумал Карл, пытаясь прогнать из головы образ накачанного торса, обладатель которого забил мяч в его ворота.

– Нет, не потому. Я позвонил, чтобы рассказать, что сегодня мы с Виггой достигли согласия по поводу развода. Позвонил сказать, что скоро я буду свободным мужчиной.

– Вот как, – отреагировала она без особого энтузиазма. – Рада за тебя, Карл.

Именно он прервал их разговор, и он же теперь сидел на краю своей кровати, расслабленно держа в руке мобильный телефон.

Какое жесткое падение с горных вершин.

– Что ты тут уселся такой надутый, Калле?[22]– сказал из коридора Йеспер.

Самая глупая фраза, какую мог только придумать этот прыщ в данный момент.

– Мы с твоей матерью разводимся, – ответил он.

– Ну и что, черт возьми?

– Да, черт возьми, что? Видимо, тебе это ни о чем не говорит, Йеспер?