* * *

Товарищу Киму вступать в разборки с властями было не впервой. Все северокорейцы время от времени сталкиваются с полицией – это просто неизбежно в тоталитарном государстве. Местные полицейские – это фактически бандиты в униформе, ну, может быть, чуть лучше. Большинство из них озабочены только одним – как бы урвать взятку в виде денег или сигарет, и не претендуют ни на что больше. С ними значительно легче договориться, чем с повибу – сотрудниками Министерства охраны государственной безопасности, которое призвано бороться с преступлениями политического характера и в ведении которого находится пресловутая система концлагерей. Если дело доходит до вмешательства повибу, то либо уже слишком поздно думать о взятке, либо ее объем возрастает в тысячи раз, далеко выходя за рамки того, что обычные люди смогут когда-либо заплатить. А вот с простыми полицейскими обычно договориться можно, если, конечно, речь идет не о тяжелых преступлениях типа убийства. Проблема только в торге, так как важно не перегнуть палку. Полиция не будет колебаться и может жестоко избить вас прямо на месте на виду у всех прохожих. Избить могут и просто так, если вам не посчастливилось и полицейский, который остановил вас за мельчайшую промашку, в этот день не в духе.

Присутствие иностранцев, как и информация о том, что товарищ Ким – сын высокопоставленного чиновника из Пхеньяна, доведенная до сведения этого гаишника, избавляют Кима от таких эксцессов. Спор идет по поводу снижения цены до уровня, который Ким считает адекватным при минимальных последствиях для водителя.

В то время как полицейский видит в товарище Киме напыщенного пхеньянского выскочку, считающего, что ему всё позволено, сам Ким испытывает не меньшую глубоко сидящую ненависть к любому представителю власти, наделенному хоть какими-то полномочиями наказывать людей. Кажется, это врожденная особенность всех, кто живет в любом полицейском государстве. Такая скрытая ненависть частенько выливается во взрывы насилия по отношению к полицейским. Ким слишком утончен, чтобы ввязываться в такие вещи. Кроме того, он, проживший всю свою жизнь в комфорте «беловоротничкового» окружения, отнюдь не мастер кулачного боя. Зато у него есть склонность совершать такие мелкие проступки (типа «а пошли вы все…»), как нарушения правил дорожного движения, из-за чего мы и вляпались в эти разборки.

Но теперь ему придется заплатить за нарушение. Окружающие товарища Кима сотрудники давно заметили его склонность к некому бунтарству. Это одна из особенностей его характера, которая очень нравится Мин в ее боссе. «Он мне как брат», – однажды сказала она мне. Нетрудно понять почему. Они оба провели много времени за границей, поэтому хорошо представляют, как живет остальной мир. Это расширяет их кругозор, одновременно делая их социальным меньшинством в северокорейском обществе.

Начальник товарища Кима тоже заметил это его качество. А еще то, что Ким страдает от потенциально смертельно опасного недуга: синдрома длинного языка. Такая «болезнь» может привести к катастрофическим последствиям не только для конкретного человека, но и для всех, кто его окружает. Ким – яркая личность, успешный бизнесмен, он нравится боссу как человек. Кроме того, товарищ Ким – душа любой компании, он всегда может и разрядить обстановку удачной шуткой, и дать ценный совет, одновременно поддерживая в своей компании надлежащую дисциплину и порядок. Ценный для фирмы кадр.

Однажды, на следующее утро после особо отвязной вечерней попойки в ресторане, на которой Ким позволил себе сказать немного лишнего, большой босс вызвал его в свой кабинет и прямо приказал отказаться от алкоголя с этого момента. Товарищ Ким кивнул в знак согласия. Но он никогда так и не извинился за свое поведение. О его болтовне никто никуда не доложил. Нет смысла выражать сожаление по поводу того, что было сказано или сделано, если вас к этому не принуждают. В любом случае его боссу никто не вздумает угрожать; «крыша» товарища Кима обладает серьезной властью.

* * *

Через сорок пять минут Ким возвращается с водительскими правами Хва в руках, Мин и Ро следуют за ним.

«Поехали!» – командует Ким. Хва жмет на газ.

Интересно, сколько пятидесятидолларовых купюр ему пришлось отдать из той денежной пачки, которую он держит в нагрудном кармане.

Мы выезжаем из Вонсана в тишине.

* * *

Мы уже отъехали от Вонсана километров на сорок, когда Мин пугает нас заявлением, что она кое-что забыла.

Она забыла SD-карту. Когда она включила свой MP3-плеер, в наушниках ничего не зазвучало. Карта, должно быть, где-то выпала… Она начинает рыться в сумочке: бутылочки с дезинфицирующими средствами, губная помада, тушь для ресниц, зарядное устройство телефона, зажимы для купюр разных валют, множество всякой бесполезной ерунды, купленной, скорее всего, в самолете во время ее последнего полета: золоченый чехол для кредитных карточек, миниатюрный фонарик, браслет для фитнеса, контейнер для какого-то крема, ручки со встроенными USB-флешками… Но, увы, не SD-карта.

На ее лице читается настоящая паника, пока она судорожно вспоминает каждый свой шаг за последние два часа. «Что случилось?» – спрашивает Ким с переднего пассажирского сиденья, разбуженный происходящим за его спиной движением. Она рассказывает ему о своей проблеме. Он пожимает плечами, но говорит Хва, что едем дальше. Мы уже почти приехали.

Взбираясь по извилистой и крутой дороге, змеящейся по горным склонам, мы подъезжаем к въездным воротам очередной достопримечательности – водопада Уллим. Ро вылезает из машины, чтобы сообщить охране все полагающиеся в таких случаях данные: имена, гражданство, номера паспортов.

Мы останавливаемся на парковке, выходим из микроавтобуса и оказываемся под палящим солнцем. Одетый в коричневую униформу солдат пожилого возраста стоит на часах, его белозубая улыбка резко выделяется на фоне почерневшего от солнца лица.

Мы пробираемся к водопаду по тропинке, идущей вдоль ручья. С нами только Ро. Ким остался в машине с Хва и Мин, чтобы помочь найти флешку в багаже.

«Ты знаешь, чем ей это грозит, да? – быстро шепчет Александр. – Это может стать серьезной проблемой. Флешка. Наверняка на ней записано что-то иностранное».

Ро идет позади нас, поэтому я шикаю на Александра. Да, это незаконно, но сейчас у всех есть флешки, каждый идиот об этом знает. Большой коллективный секрет новой эры: иностранные носители информации. Именно поэтому почти все кинотеатры страны в настоящее время фактически закрыты: люди скорее будут смотреть фильмы, записанные на USB- и SD-флешках, на DVD (хоть это уже менее распространено), которые легко купить на черном рынке. Даже знаменитый кинотеатр «Тэдонган» в центре Пхеньяна на улице Сынни решился в этом месяце на показ «болливудского» фильма. Были времена, когда в очередях в кинотеатры даже вспыхивали драки между желающими попасть на новый фильм. Люди жаждали развлечений, поэтому кино, пусть даже напичканное неуклюжей пропагандой, было хоть какой-то отдушиной. А в нынешние времена никаких очередей на северокорейские фильмы нет и в помине. Люди ходят в кино только в тех случаях, когда их заставляют.