— Но не смог сдержать эмоции, — предположил Райан. — После убийства Марра Уильямсу необходимо было убрать всех, кто слышал, как они ссорились, и мог бы опознать его. Но ребенок? Он ведь не представлял для него никакой угрозы. Зачем он убил ребенка?

— Опьяненный джином и гневом Уильямс рассудил так: если Марр собирался наказать Маргарет, выгнать ее на улицу из-за ребенка, которого она должна родить, он тогда отплатит ребенку Марра, — пояснила Эмили.

Зазвенели, сотрясая воздух, колокола аббатства.

— Три дня назад я бы не поверил, что такое возможно, — сказал Райан.

— Маргарет заподозрила Уильямса в убийстве. На следующее утро, после того как ее допросили полицейские, девушка отправилась к возлюбленному и застала его дома. Она прямо спросила о том, что произошло, но он все отрицал. Она спросила еще раз, с большим пристрастием, однако с тем же результатом. Но Маргарет прочитала все в его глазах. И что ей оставалось делать? Она не могла рассказать, что ждет ребенка, не имея законного мужа, а отец ее ребенка — тот самый человек, который зверски расправился с семьей Марра. Если она скажет правду, ей останется только одна участь: выйти на улицу, чтобы заработать себе на жизнь.

— И она не озвучила свои подозрения, — пробормотал Райан.

— Она говорит: если бы только она никогда не встречала Уильямса, если бы между ними не вспыхнули чувства, если бы только она не проявила слабость…

— Все эти люди остались бы живы.

— Много лет ее мучило чувство вины, — сказала Эмили.

— А что с убийством Уильямсона через двенадцать дней? — спросил Беккер. — Я говорил инспектору Райану: как странно, что человек, которого звали Джон Уильямс, убил человека, чье имя — Джон Уильямсон.

— По словам Маргарет, Уильямс пребывал в прострации, был угрюм. Он так много пил, что девушка не могла находиться рядом. Он отыскал ее, клялся в любви, но Маргарет его прогнала. Одним из злачных мест, которые он посещал, была таверна, принадлежавшая Джону Уильямсону. Люди шутили, что эти двое, возможно, связаны родственными узами. Говорили, что Джон Уильямс по возрасту вполне годится в сыновья Джону Уильямсону, но вот Уильям-сын никак не может быть сыном Уильямса.[16]

— У меня голова кругом идет, — посетовал Райан. — Я уже начинаю думать как ваш отец. Уильям-сын?

— Вы понимаете? — спросила Эмили.

— Уильямсон. Сын Уильямса. Это сходство фамилий не давало ему покоя, — продолжил развивать мысль Райан. — Он убил сына Марра. Маргарет его бросила. Он мог никогда не увидеть собственного ребенка, возможно что и сына. Чувство вины терзало его, и наконец он окончательно лишился рассудка. Думаю, ваш отец сказал бы что-то вроде: когда Уильямс убил Уильямсона, он словно бы убил самого себя. И несколько дней спустя он действительно так и поступил: повесился в тюрьме «Колдбат филдз».

Двери аббатства внезапно распахнулись, и на улице загремел орган. Потянулись вереницей взволнованные прихожане — судя по лицам, не обретшие успокоения.

Органная музыка… Эмили вдруг поняла, где ей искать отца. Но времени на объяснения сейчас не было.

— Ребенок Маргарет, — произнесла она.

— Что с ним?

— Она родила сына. Зарабатывая на пропитание, она чистила водостоки, собирала на берегу реки куски угля. Ей удалось сохранить и выкормить ребенка. Когда мальчику было четыре года, она встретила отставного солдата и стала с ним жить.

— И?

— Мальчик получил фамилию этого солдата. Бруклин.

— ЧТО?!

— Сын Маргарет Джуэлл… сын Джона Уильямса… полковник Бруклин.

Де Квинси проснулся от прикосновения.

— Эй!

От испуга и неожиданности он, не глядя, лягнул ногой.

Кто-то вскрикнул и отскочил в сторону.

Де Квинси открыл глаза и увидел в бледном утреннем свете дюжину призрачных фигур. Люди встали полукругом и смотрели на него. Одежда на них была грязная и рваная, лица изможденные, кожа усеяна язвами.

— Я просто искал бритву, — сообщил нищий, чье прикосновение и разбудило Де Квинси.

— Думаете, я убийца? — Де Квинси, не обращая внимания на боль в поврежденном плече, оперся обеими скованными руками о перепачканную сажей стену и поднялся. — Разве я, такой старый и слабый, смог бы что-то противопоставить вам, молодым и сильным? Что мне могло быть от вас нужно?

— Может, вы хотели забрать наши ценности, — саркастически произнес другой нищий.

— А может, это вы пытались меня ограбить, — возразил Де Квинси.

— Подбородок у вас ободран, на пальто кровь — непохоже, чтобы у вас было что-то ценное. А почему вы в наручниках?

— Мы повздорили с лордом Палмерстоном.

— С господином Купидоном? Ха-ха.

— В самом деле. Лорд Палмерстон невзлюбил меня и приказал арестовать.

— Ну, не желаете говорить правду — дело ваше. — Нищий с угрожающим видом шагнул вперед. — Но что вы тут делаете?

— То же, что и вы. Мне нужно было передохнуть.

— Я имел в виду «здесь». Как вы нашли это место?

— Если господин Купидон и правда его ищет, он притащит сюда полицию, — посетовал один из нищих. — Они будут искать, пока не обнаружат наше пристанище. Давайте-ка вышвырнем этого малого на улицу.

— В конце туннеля еще можно ощутить запахи хлеба из пекарни?

— Пекарни?

— От аромата свежевыпеченного хлеба у меня бурчало в животе. Но через некоторое время мой желудок стал таким маленьким, что я знал: даже если у меня вдруг и окажется хлеб, я не смогу его съесть. Тогда я ходил на то место и просто вдыхал запахи пекарни и представлял, будто на самом деле ем свежий хлеб.

— Откуда вы про это узнали?

— Еще в туннеле был поворот, и ступеньки вели оттуда наверх, во двор. Во дворе стояла водяная помпа. Я не особо доверял ей, но другой воды мне было не найти, так что я все равно пил.

— А об этом откуда вам известно?

— Больше пятидесяти лет назад здесь был мой дом. Я провел тут несколько недель, а потом нашел прибежище в пустующем доме на Греческой улице, недалеко отсюда.

Де Квинси осмотрелся по сторонам, ощущая груз прошедших пяти десятков лет.

— Иногда я думаю, что мучения, перенесенные мною здесь, ничто по сравнению с теми, которые выпали на мою долю позднее. Но, добрые джентльмены, я хочу просить вас об одной услуге.

— Хе! Джентльмены.

— Мы посторонним не помогаем за так, — пробурчал один из нищих. — Ты же знаешь, нам нужно есть.

— Знаю, уж поверьте. К несчастью, я сейчас испытываю денежные затруднения, но все же смогу с вами расплатиться.