И Джилл подумал: «Джордж, я начинаю видеть другую твою сторону. И она мне сильно нравится». Тогда как вслух он сказал:

– Что еще?

– Я пилот вертолета, – заговорил Фред Стэннерсли. – Да, вы это знаете, но те-то красные солдаты не в курсе. Если мы сможем добраться до одной из тех машин… возможно, придется потесниться, но, думаю, она вместит нас всех.

– Хорошо, – одобрил Джилл. – Фактически, замечательно!

Кину Сун двинулся к двери. Обернувшись на миг, он посмотрел на Джилла, и сказал:

– Вы храбрые люди. Рядом с вами я чувствую себя трусом.

– Ты не трус, – хором заверили его Джилл и Уэйт.

И Джилл продолжил:

– Там, где многие другие сломались бы раз и навсегда, ты выглядишь совсем неплохо. – И действительно, Сун неплохо выглядел. Лицо его почти вернулось к нормальному виду, и рот больше походил на настоящий рот, чем на свистящую щель. И прямо на глазах у уставившегося на него Джилла лицо коротышки улучшалось, принимая прежнюю форму.

– Возможно, мне придется остаться здесь, в своем кошмаре, – ответил Сун, – но вы все заслуживаете возможности скрыться.

Джилл внезапно встревожился. Он словно услышал, что думает Сун, и услышанное ему отнюдь не понравилось. Но коротышка уже отвернулся и отошел, встав по другую сторону двери, растаяв в тени стены напротив Уэйта.

В то же время издалека, но быстро становясь все громче, доносился уп-уп-упающий шум винтов вертолета, заставляя Джилла гадать, а не подлетает ли тот.

Анжела явно гадала о том же, когда ее голос тихо прошептал из мрака:

– О, Боже, мой! – И:

– Спенсер – каковы шансы, что это Инквизиция?

Это было их личной шуткой, что-то из репертуара «Монти Питон». И поэтому Джилл услышал, как он почти автоматически отвечает:

– Не говори об Инквизиции.

И фактически, он правда желал бы, чтобы она этого не говорила…

Шум винтов вертолета стал громче, стих и, наконец, оборвался, оставив после себя содержательную тишину.

Из-за бамбуковых стен доносились приглушенные голоса, но ничего достаточно громкого и отчетливого, чтобы разобрать хоть слово. Раздалось резкое «крак!» (и все подпрыгнули), когда Кину Сун просунул ладонь здоровой руки в щель среди плотного переплетения бамбука стены, отломив кусок, сужавшийся до игольной остроты, своего рода дефектный нож. Джордж Уэйт последовал бы его примеру, но не осталось времени.

Затопали тяжелые шаги, и Уэйт с Суном прижались к стене на своих позициях. Джилл, Анжела и Стэннерсли улеглись на полу в углах потемнее – самых дальних от двери – и попытались придать себе или своим общим очертаниям как можно более неуклюжий вид.

Шаги остановились перед дверью, и прозвучал резкий приказ; дверь открылась внутрь, и вошли трое китайских солдат. Один из них шагнул вперед, а другие разошлись веером по бокам от него.

Уэйт с Супом, не задерживаясь, нанесли удар.

Нож Джорджу Уэйту, в конце концов, не понадобился; связывавшие его путы все еще стягивали ему одно запястье; из них получилась великолепная гаррота. А противник Кину Суна свалился, едва успев кулдыкнуть, когда мстительный рыбак применил со смертельной действенностью свой «клинок».

Старший чин вошел без оружия. Он оказался в центре камеры прежде, чем понял, что происходит, а к тому Бремени стало уже слишком поздно. Джилл и Стэннерсли вместе поднялись с пола, и их звучные удары повергли его наземь. Он вырубился, но это не удовлетворило Суна. С придушенным негромким криком личной боли или, наверное, облегчения, он бросился вперед и вонзил свой окровавленный нож в горло офицеру, чтобы положить конец делу.

Из-за двери раздался пораженный вопрос, и миг спустя ничего не подозревающий часовой отбросил тень через открытую дверь. Сделав шаг в камеру, он встал там, вытянув винтовку с примкнутым штыком.

Уэйт ударил его сбоку, а остальные молниеносно набросились на него, и все же Сун опять не проявил ни малейшей сдержанности, когда вымещал на своих синтезированных врагах какую-то часть накопившейся в нем ярости и ненависти. Но все это произошло не раньше, чем часовой пронзительно выкрикнул ругательство, и предупреждение… в силу чего Джилл и остальные поняли, что пробыли здесь уже достаточно долго, пора и честь знать.

Кину Суна вполне удовлетворял его нож, а остальные трое мужчин похватали выпавшее оружие убитых китайских охранников. Все побежали в открытую дверь и через поляну.

– Вертушки! – крикнул Стэннерсли. – Бегом к ближайшей вертушке! – Но их бегство уже увидели.

Сзади раздались крики тревоги и ярости, доносившиеся из входа в бункер и из группы замаскированных домиков вокруг него. Над головами засвистели выстрелы. А установленные на носу одного из вертолетов пушки развернулись в их сторону.

– Черт! – воскликнул Джордж Уэйт, припадая на колено и целясь в вооруженный вертолет, в то время как Джилл и Стэннерсли обернулись и искали цели позади себя. Уэйт сделал пару выстрелов, вероятно, бесполезных, из незнакомого оружия…

Или опять-таки нет.

Раздалось длительное стрекотание автоматического огня, и как раз когда пушки вертолета открыли огонь и взметнули землю у их ног, сам вертолет взорвался, разлетаясь на куски в шаре добела раскаленного жара, а за ним последовали вздымающиеся черные кольца дыма и длинный язык лизавшего небо красно-желтого пламени.

– Ты попал в бак с горючим! – крикнул Стэннерсли. – Черт, куда угодно, только не в баки! Не целься в эти гребаные баки!

– Но я… не думаю, будто я во что-то попал, – возразил Уэйт.

И, как выяснилось, он и вправду вряд ли попал. Потому что когда из бункера выбежали, стреляя на ходу, семь-восемь китайских солдат, то снова раздалось какое-то знакомое стрекотание автоматного огня – из леса на краю поляны. Горстка гнавшихся за ними солдат получила порцию свинца и рухнула наземь, а оставшиеся укрылись, кто где мог, и Джилл понял, где же он раньше слышал этот смертельный стрекот.

– Тарнболл! – заорал он, когда рослый спецагент вышел из-под деревьев, поливая огнем, останавливаясь лишь затем, чтобы прицелиться в следующий вертолет и обозначить взмахом руки свои намерения. А затем он побежал к нему зигзагами, а Миранда Марш мчалась рядом с ним. Да и Барни-пес тоже.

– Этот вполне может забрать нас всех, – вздохнул во внезапном затишье Стэннерсли. – Это весьма солидная машина; пятизвездная вертушка, вероятно, на ней летает Большая Бронза[14]. Необычная модель, судя по тому, что я вижу. Но если она может летать, то я смогу летать на ней.

Грянули сирены, начиная негромко, но быстро дойдя до воя баньши, звеня над лесом.