– О, я думаю, что обед придется вам по вкусу! – вновь улыбнулась леди Дорна.

– Надеюсь, хоть спать мы будем не на земле, – проворчала Зивери.

За то время, пока они разговаривали, слуги успели споро накрыть импровизированный стол – на зеленой траве луга была расстелена скатерть, которая в момент оказалась уставлена небольшими плетеными корзинками с яствами. Присаживаясь «к столу», Слов отметил, что большинство охранников и гвардейцев также жуют, не забывая, впрочем, зорко поглядывать по сторонам.

Обед прошел спокойно, и вскоре кортеж снова тронулся в путь. Снова поплыли мимо поля, прорезанные редкими полосами кустарника, однако скучный вид уже не так донимал Слова, довольного тем, что размял ноги и вкусно пообедал. А затем пустынная доселе дорога как-то внезапно ожила.

Еще одну телегу, двигавшуюся им навстречу, охрана отогнала на обочину, освобождая дорогу. Но вскоре на горизонте показался целый караван. Вереница огромных фургонов, больше походивших размерами на небольшие дома и влекомых десятком лошадей каждый, медленно ехала навстречу, поднимая в воздух целое облако пыли. Вот уж их заставить съехать на обочину не удалось. Впрочем, никто и не пытался.

– Видимо, пришла баржа с железом из Хора. – Подъезжавшие все ближе фургоны производили столько шума, что леди Дорне пришлось повысить голос. Одновременно она задергивала занавески.

Когда караван, все же сдавший чуть в сторону, освобождая часть дороги экипажу, проезжал мимо, разговаривать из-за шума стало вообще невозможно. Топот копыт, хрипение и редкое ржание лошадей, тянувших за собой огромные фургоны, крики и ругань возниц, которые мало заботились о том, чтобы не смутить ехавших в экипаже, скрип колес… Вдобавок ко всему, даже несмотря на задернутые занавески, экипаж заполнила поднятая колесами фургонов и копытами лошадей мелкая пыль, кружащая в воздухе, забивающаяся в рот, в нос, заставляющая судорожно чихать и кашлять.

– Могли бы отъехать в сторону и переждать, пока они проедут, – хрипло, тут же закашлявшись, выдавила из себя Зивери.

– Уступить дорогу каким-то возчикам? – Леди Дорна удивленно приподняла бровь.

Слов лишь мысленно покачал головой. Эта женщина его удивляла. То она представлялась чуть ли не идеалом рассудительности и практичности, то вдруг, как в этом случае, поступала, на его взгляд, неразумно из-за каких-то дурацких принципов. Зивери права – что стоило отъехать чуть в сторону?

– Тогда надо было заставить их съехать на обочину и пропустить нас, – продолжала тем временем возмущаться девушка.

– Они не съедут с дороги, – вновь возразила леди Дорна. – Эти фургоны настолько тяжелы, что могут передвигаться лишь по наезженной дороге. А на обочине земля гораздо мягче. Такой фургон там просто завязнет.

До вечера они повстречали еще три каравана, двигавшихся к Вуллиру, и несколько одиночных, гораздо меньших, фургонов. Последние охрана, словно стая волков добычу, сгоняла с пути, едва те появлялись в зоне видимости. Не останавливаясь, миновали две небольшие деревушки да еще с десяток мелких ферм, разбросанных тут и там в бескрайних полях.

Кортеж двигался без остановок до самой темноты. Слов уже начал подозревать, что и ночь придется провести, трясясь в пыльном нутре экипажа. Но, к счастью, до этого не дошло. Когда солнце уже касалось горизонта, окрасив все в красные тона, впереди показались огни.

Деревня была больше тех, мимо которых кортеж проезжал за этот день. Десятка два домов, сложенных из самодельного кирпича и крытых соломой, выстроились вдоль тракта, словно почетный караул. Несмотря на поздний час, на виду было много людей – местные крестьяне копались на огородах, расположенных позади домов, занимались хозяйством во дворах. Кое-кто просто стоял, праздно болтая через забор с соседом или соседкой. Проезжающий мимо экипаж, а особенно – конную охрану, да еще и гвардейцев самого благородного лорда, которых легко было узнать по горделивой осанке и снаряжению, достойному воинской элиты, провожали пристальными взглядами, прерывая разговор на полуслове. Слов подумал, что, пусть местные жители и привыкли к вереницам тяжелых фургонов, несомненно часто проезжавшим по этому тракту, им вряд ли доводилось часто видеть такую процессию, какую представлял собой их кортеж. Разве что если этой же дорогой путешествует сам лорд Вулхов.

– Здесь мы остановимся на ночь, – объявила леди Дорна, едва экипаж проехал первые дома.

– Я уже стала бояться, что вы этого не скажете. – Лицо Зивери, отражавшее доселе вселенскую скуку, мгновенно посветлело.

Сам Слов почувствовал, что слова леди Дорны обрадовали его не меньше.

– Я заранее послала слуг позаботиться о ночлеге, – продолжала леди Дорна. – Несколько раз я останавливалась в здешнем трактире, когда ездила в Тройной город.

– Наверное, еще тот клоповник! – фыркнула Зивери, умудряясь одновременно и выглядеть радостно в предвкушении того мига, когда она наконец-то покинет опостылевший экипаж, и выразить свое презрение к сельским трактирам.

– Зивери! – шикнул Слов. Странно, ведь еще недавно девушка была недовольна тем, что они не остановились на обед в другом трактире, не лучше этого.

– Отчего же, трактир довольно приличный. – Леди Дорна ничем не выказала своего неудовольствия. – Конечно, местное заведение довольно непритязательно, но уверяю вас, милочка, это отнюдь не клоповник, как вы выразились.

Экипаж остановился у самых дверей таверны, и Слов, с удовольствием покинув наконец опостылевший ящик на колесах, помог выйти дамам.

– Не думаю, что здесь хуже, чем в той гостинице, в которой мы останавливались в Вуллире, – добавил Слов, понизив голос, чтобы не расслышала идущая впереди леди Дорна.

– Тогда у нас не было денег на что-нибудь получше, – возразила Зивери, и в голосе девушки слышалась неуверенность.

– А у нас и сейчас нет денег, – шепнул Слов.

В самом деле, таверна была не так плоха. В большой общей зале, занимавшей почти весь первый этаж, стояло с десяток длинных, выскобленных добела столов. К каждому столу были приставлены длинные лавки. У дальней стены, возле распахнутой настежь двери, за которой, судя по запаху и звону посуды, располагалась кухня, выстроились в ряд пять пузатых бочек на подставках, а на них – два небольших бочонка. Хозяин таверны – грузный лысоватый мужчина в белом переднике – сидел на табуретке между рядом бочек и дверью на кухню и полировал тряпицей глиняную кружку. Слева от входа Слов увидел лестницу, ведущую на второй этаж, где, скорее всего, располагались комнаты, которые сдавали путникам.

Несмотря на поздний час, людей в таверне почти не было. Или, возможно, так казалось лишь на первый взгляд, в сравнении с размером зала. В правом дальнем углу, поближе к хозяину, заняла стол компания из шести человек, судя по одежде – местные жители. Мужчины разного возраста, от юношей до седовласого старика, пыхтевшего сизыми облаками табачного дыма, чинно обсуждали какие-то, несомненно, важные вопросы местной жизни. Слева от входной двери обосновалась другая компания. Эти-то уж точно не местные. Одежда троих молодых людей, лет двадцати пяти от роду, была заметно лучшего качества, чем у местных селян. Широкие шаровары их были сшиты из настоящего шелка и даже на первый взгляд выглядели как новенькие. Вдобавок у одного из них короткий жакет, по местной моде, был украшен богатой вышивкой. Четвертый из их компании, лет на пять старше остальных, был одет в обычные штаны, заправленные в высокие черные ботфорты. Он сидел, поставив локти на стол и уперев подбородок в сложенные ладони, а широкие рукава белоснежной шелковой рубахи обнажали запястья. Скорее всего – проезжие путники, как и вновь прибывшие. В отличие от местных, они вели себя не столь сдержанно – то и дело оглашали зал взрывами хохота, а кружек на их столе было столько, словно они вознамерились опустошить все бочки в этом трактире.