— Хватит и этих троих. — Пистолетчик сказал папе: — Проводите нас в подвал.

Папа неохотно отодвинул засов на двери подвала, за которой темная лестница уводила под дом.

— Все вы спускайтесь, — приказал пистолетчик.

Мы пошли вереницей, папа впереди, за ним Энн, затем мужчина с лампой. Державший меня подтолкнул меня за ними. Пистолетчик шел за нами по пятам. Никто из нас не позвал на помощь. До деревни было слишком далеко, чтобы там могли нас услышать. Пока мы спускались, узкий колодец лестницы стиснул меня. Я вдыхала сырой запах земли и испытывала то удушье, в которое ввергает меня самая мысль об утрате свободы. Я подавила потребность пробиться назад, вырваться на поверхность. Мы оказались в подвале со стенами из камней и земли, куда мы спускались очень редко. Незваные гости швырнули папу, Энн и меня на пол среди хлама, накопившегося тут за долгие голы. Пятясь, они поднялись по лестнице. Папа сказал:

— Будьте милосердны. — Голос его дрожал. Мы с Энн прижались друг к другу; она постанывала, меня душил ужас. — Пожалуйста, отпустите нас.

— Замолчите! — сказал пистолетчик.

Он и его товарищи исчезли за дверью и с треском ее захлопнули. Подвал погрузился во мрак. Я услышала, как задвинулся засов. Затем наступила тишина, прерываемая лишь нашим дыханием.

— Видимо, это еще одно в чреде несчастий, преследующих нас, — сказал папа.

— Тут никаких сомнений нет. Я узнаю руку того же злодея, — сказала Энн печально. — Я надеялась, что опасность от него миновала, но, увы, видимо, нет.

— Но зачем ему запирать нас в нашем собственном доме? — сказал папа. — И как долго эти люди намерены держать нас здесь?

Энн ничего не ответила. Удушье стискивало мне грудь. В капкане подземной тьмы я ловила ртом воздух.

— Они не могут держать нас здесь взаперти вечно, — сказал папа, точно стараясь успокоить не только Энн и меня, но и самого себя. — В деревне нас хватятся. Люди придут выяснить, что случилось. Они нас спасут.

Холодный сырой мрак пронизывали наши жуткие предчувствия того, что может произойти с нами за это время. Я услышала приглушенные голоса вверху. Незваные гости все еще были в доме. Энн сказала:

— Брэнуэлл рано или поздно придет домой.

Однако мы знали, что нечего ожидать, чтобы бесталанный, одурманенный опиумом пьяница выручил нас. Мое сердце глухо колотилось от нестерпимого желания освободиться. Я слепо карабкалась по ступенькам, споткнулась, упала на четвереньки и всползла до верхней. Я забарабанила кулаками в дверь.

— Выпустите меня! — кричала я.

Никто не откликнулся, дверь оставалась запертой. Я стучала, пока мои руки не покрылись кровью, кричала, пока не сорвала голос. Наконец, отчаявшаяся, обессиленная, я соскользнула по ступенькам вниз. Энн обнимала меня и шептала слова утешения, а я плакала. Я оплакивала мою потерянную свободу, книгу, которую никогда не напишу.

— Если подобное случилось с нами, — сказал папа с нарастающим ужасом, — то что обрушилось на Шарлотту?

Остальная часть плавания до Шотландии обошлась без происшествий. Королева и принц-консорт удерживали Берти при себе, избавив меня от докучливых забот о нем. Мне оставалось только развлекать благовоспитанную принцессу. Если на королевской яхте и пряталась опасность, никаких признаков ее я не замечала. Со дня убийства Изабели Уайт я не чувствовала себя в большей безопасности. Через тридцать семь мирных часов после отплытия мы 7 сентября прибыли в Абердин. Кареты и лошади, отправленные в Шотландию морем заранее, отвезли нас в новое королевское поместье в Балморале.

В Шотландии королева была столь же любима, как и дома. На протяжении всего пути шотландцы выходили приветствовать ее. Королева, принц-консорт и двое их старших детей ехали в открытой карете впереди нашей процессии. Толпы встречали их оглушительными радостными криками. Въезд в каждую деревню был украшен в честь королевы триумфальной аркой, сложенной из снопов ячменя или пшеницы, изукрашенной цветами, еловыми ветками или оленьими головами. День слагался из вида счастливых лиц, звуков голосов, выкрикивающих приветствия на странном диалекте, музыки волынок, речей местных землевладельцев и ружейных салютов. Катя в карете с другими королевскими служителями, среди ферм со снежными пиками в отдалении, я ощущала себя участницей величественного исторического спектакля. Оказываемый нам восторженный прием на время отвлек меня от жутких событий, из-за которых я оказалась здесь.

Мы прибыли в Балморал, где нес почетный караул шотландский гвардейский полк. Балморал, расположенный на реке Ди среди восточных отрогов величавых Кернгормских гор, включает десять тысяч акров полей, лугов и лесов из могучих берез и сосен. К его северной границе примыкает Баллохбуйский лес, на юге поднимаются темные утесы Лох-на-Гара. Живописный белый замок радовал глаз множеством башенок, мансард и пряничных украшений. А еще там была старинная квадратная башня с парапетом и оранжерея. Обширный сад вокруг замка спускался к реке естественными террасами.

Вестибюль внутри был выложен кафелем; широкая лестница вела на верхние этажи. Комнаты, обставленные, как в аристократических поместьях, мебелью, обитой веселеньким ситцем, с такими же занавесками, оказались малочисленнее и теснее, чем я ожидала, недостаточными для королевской семьи и ее окружения. Слуги и служители (в их числе мистер Слейд, лорд Анвин и другие агенты министерства иностранных дел) разместились в коттеджах по соседству. Мне досталась крохотная комнатка в замке наверху возле детской и покоев королевы. Джентльмены свиты помещались в комнатах над нами, фрейлины под нами. После второго завтрака в переполненной столовой я должна была следовать за королевской семьей, осматривавшей поместье. И только вечером мне выпал случай поговорить с мистером Слейдом.

Местные жители устроили праздник в честь королевской семьи. На Крег-Линне разожгли огромный костер. Фейерверк рассыпал блестки в небе над Балморалом. Мы собрались на террасе полюбоваться им. Берти и Вики прыгали, визжали от восторга, следя за разноцветными полотнищами, розетками и вспышками пестрых звезд. Гремели ракеты, будя эхо в горах. Гвардейцы, придворные, фрейлины одобрительно восклицали. Королева и принц-консорт радостно улыбались. Я стояла в стороне от остальных, чужая и лишняя. Вскоре рядом появился мистер Слейд.

— У вас все хорошо, мисс Бронте?

— Пока да, — ответила я.

Мои чувства обострились от радости, которую его присутствие всегда пробуждало во мне. Я подняла глаза на отдаленный холм, где под ветром плясало пламя костра. В воздухе висел запах дыма и пороха.

— Я обшарил поместье, — сказал мистер Слейд, — как и двенадцать констеблей, присланных из Лондона. Мы не нашли никаких следов непрошеных гостей или чего-либо подозрительного.

— Меня это успокаивает, — сказала я.

На протяжении всей поездки вопреки многим отвлечениям я напряженно ждала встречи с ним. Однако столько времени миновало с тех пор, как мы были вдвоем наедине, столько всего произошло, что мы, казалось, вернулись к тем дням, когда были едва знакомы.