Неудовольствие на лице Ее Величества обернулось ужасом, едва она увидела, что ее сын теперь болтается за бортом, а я отчаянно сжимаю его щиколотки.

— Берти! — взвизгнула она и, обернувшись к мужу, сказала: — Да не стой же так, спаси нашего милого мальчика!

Прежде чем принц-консорт успел опомниться, капитан королевской гвардии поспешил мне на помощь. Капитан Иннес был мужчиной лет пятидесяти, с военной выправкой, и выглядел в великолепном мундире очень браво. Он ухватил Берти, втащил на палубу и поставил на ноги.

— Ну, вот, Ваше Высочество, — сказал он. — Целы и невредимы.

Его яркие голубые глаза подмигнули мне из-под густых седых бровей.

Густые седые усы не совсем скрыли сочувственную улыбку, пока я бормотала слова благодарности, а у толпившихся вокруг вырвался общий вздох облегчения.

— Все в порядке, — заверил он королеву.

Берти, подавленный всеобщим вниманием, центром которого стал, заплакал. Королева крепко обняла его.

— Идем, мое сокровище, — сказала она и протянула руку дочери. — Попробуем кекс. — Она бросила на меня взгляд настолько едкий, что он растворил бы сталь. — В будущем берегите их лучше, мисс Бронте.

Она удалилась в каюту с принцем-консортом и детьми. Команда вернулась к своим обязанностям, а свитские — к тому, чем предположительно занимались. Я ощущала невысказанное неодобрение всех на палубе. Ведь я чуть было не позволила утонуть будущему монарху Англии! Стоя у борта, глядя на волны в солнечных зайчиках и берег, я мрачно посмеивалась, что прихоти судьбы наградили меня профессией, в которой я постоянно доказывала свою некомпетентность. Я опозорилась перед нанимателями, несравненно более высокопоставленными, чем все, у кого я служила прежде. Им я должна казаться малоподходящей избавительницей королевства от зла, раз я не сумела приструнить семилетнего мальчика.

Ко мне подошла камер-фрау королевы герцогиня Норфолкская, чьи элегантный туалет и манеры пугали меня. Теперь она улыбнулась мне дружеской улыбкой сообщницы.

— Не чувствуйте себя виноватой, мисс Бронте, — сказала она. — Вина лежит на Ее Величестве. Она слишком балует Берти. Как он может научиться хорошему поведению, если она постоянно поощряет его шалости? — Герцогиня покачала головой, увенчанной массой зачесанных вверх белокурых волос и широкополой шляпой, богато отделанной цветами. — Боюсь, из него вырастет наихудший тиран из всех, которых знавала Англия.

— Вы слишком добры, ваша светлость, — пробормотала я.

— О, между путешествующими вместе подобные формальности излишни, — сказала она. — Пожалуйста, называйте меня Матильдой. Могу ли я называть вас Шарлоттой?

— Конечно, — сказала я.

Она поболтала со мной, стараясь успокоить, дать мне почувствовать себя своей. Я была благодарна ей и капитану Иннесу, который спас Берти, а тем и меня, от погибели, которая последовала бы, будь мальчику причинен хоть какой-нибудь вред. И тем не менее я не забывала, что в королевской свите кто-то был сообщником Куана. А пока я не установила, кто именно, я не осмеливалась доверять никому.

Во время этого опьяняющего путешествия я не забывала тех, кто был дорог мне, тех, с кем я рассталась. Я часто спрашивала себя, как папа, Энн, Эмили и Брэнуэлл живут в моем отсутствии. Я полагала, что мое притворное сотрудничество с Куаном оградит их от него, и опасность угрожает только мне. Наш дом при церкви представлялся мне приютом безмятежности.

Как же я ошибалась!

Далее следует рассказ моей сестры Эмили о событиях у меня дома в течение ночи, которую я провела на борту королевской яхты.

Дневник Эмили Бронте

Мне снилось, будто я гоняюсь за золотой книгой, которая летала на золотых крыльях и испускала волшебный неземной золотой свет. Это была книга, которую я жаждала написать, а если я ее не поймаю, написать ее мне не суждено. По длинному извилистому туннелю бежала я, а книга порхала почти возле моих пальцев. Она исчезла за поворотом, и внезапно меня оглушил громкий стук. Я пробудилась, стоя в прихожей у себя дома, покинув постель, как лунатичка. Стук был стуком в дверь.

Энн спустилась с лестницы, говоря:

— Уже далеко за полночь, кто это может быть так поздно? — В ее голосе звучал страх, и она ответила себе сама: — Никто с доброй целью.

Но я была настолько сонной, что забыла про опасности, грозящие нашему дому. Я все еще видела золотую книгу. Я слышала шорох ее крыльев снаружи. И поспешила к двери. Я слышала, как Энн окликает папу, и они вместе торопятся за мной. Прежде чем они успели остановить меня, я отперла дверь и распахнула ее. В дом ворвались трое мужчин. Энн испуганно вскрикнула.

— Что вы делаете? — сурово спросил папа у мужчин. — Кто вы?

Самый высокий из них держал пистолет, который нацелил на папу.

— Подымите руки, — сказал он. — Не двигайтесь, не то я вас застрелю.

Манера его речи сказала мне, что он происходит из высших кругов Англии, но я была слишком растеряна, чтобы заметить еще что-то. У меня не было сил ни говорить, ни двигаться.

Папа на мгновение застыл, затем его руки медленно поднялись к небу. Мужчина направил пистолет на Энн, и она подняла руки, тихонько придвигаясь ближе к папе.

— Если вам нужны деньги, так их у нас мало, — сказал папа, — но я отдам их вам, только уйдите, не причинив нам вреда.

— Замолчите, — приказал мужчина с пистолетом.

Мой сон рассеялся, будто туман под ветром. Придя в себя, я поняла, что впустила в дом злодеев.

— Нет! — закричала я. — Убирайтесь вон!

Один из них стоял близко ко мне, и в негодовании я кинулась на него. Он ухватил меня за локти. Пока я вопила и брыкала его голени и мы боролись, у Энн с папой вырывались крики ужаса. Мной овладела истерика. Я напрягла все силы. На помощь своему товарищу подскочил третий. Вместе они скрутили мне руки за спиной. Мужчина с пистолетом схватил Энн и прижал дуло к ее горлу.

— Уймитесь, или она умрет, — сказал он мне.

Рот Энн разинулся в безмолвном ужасе. Папа сказал:

— Эмили, пожалуйста, делай, что он говорит.

Мой разум наконец воспринял мысль, что этот мужчина убьет Энн, если я ему не подчинюсь. Страх лишил мои мышцы способности сопротивляться.

Пистолетчик приказал Энн:

— Зажгите лампу.

Она послушалась, руки у нее дрожали. Лампа осветила мужчин, которые, все трое, были одеты в черное, со шляпами, надвинутыми на лица. Один продолжал держать меня, второй запер дверь на засов. Затем схватил лампу и принялся рыскать по дому, пока мужчина с пистолетом держал нас парализованными. Вскоре он вернулся и сказал:

— Никого больше тут нет.

Значит, Брэнуэлл ускользнул в «Черного быка», пока мы спали. Против обыкновения ему в его жалкой жизни улыбнулась удача.