Похороны Мерло представляли собой внушительную церемонию. Друзья прислали к его дому цветов на сто тысяч долларов; этими цветами был устлан не только весь дом, но и весь газон вокруг него. Самым впечатляющим букетом был памятник убитому, двенадцати футов высотой и целиком составленный из цветов; говорят, портрет получился похожим. В похоронном кортеже его везли в автомобиле перед катафалком. Большая часть этих цветов была куплена в магазине О'Бэньона; он получил заказ на десять тысяч долларов от Торрио и на восемь тысяч – от Аль Капоне. Даже один из братьев Генна, Джим, пришел в магазин О'Бэньона и купил там цветов на семьсот пятьдесят долларов. Однако, как выяснилось позже, на самом деле визит Джима Генна был вызван желанием ознакомиться с магазином изнутри. На протяжении всего воскресенья 9 ноября О'Бэньон и его партнер Шофилд усердно трудились на ниве составления цветочных композиций, которые отправлялись к дому Мерло. Вечером, уже после ухода О'Бэньона, в магазин позвонили по телефону и заказали еще гирлянду. Забрать ее заказчик пообещал на следующее утро.

10 ноября около полудня три человека вошли в цветочный магазин О'Бэньона и подошли к гангстеру, который был занят в ближней комнате скреплением букета хризантем. Кроме хозяина, в магазине находился только негр-швейцар, натиравший в дальней комнате пол. Он был свидетелем тому, как О'Бэньон вышел навстречу клиентам, произнес: «Привет, ребята, вы за цветами для Мерло?» и протянул пришедшим руку. Обычно, разговаривая с кем-то, особенно с чужаком, О'Бэньон держал руку на рукояти пистолета в кармане, но в этот раз он потерял бдительность: правая рука его была протянута вперед для рукопожатия, а в левой у него были ножницы. Один из посетителей, тот, что стоял в центре, пожал О'Бэньону руку и вдруг сильно дернул его на себя. Не успел хозяин магазина восстановить равновесие и выхватить пистолет, как двое стоявших по бокам всадили в его тело пять пуль. Шестая, контрольная, была выпущена в голову.

Негр-швейцар свидетельствовал, что двое из убийц О'Бэньона были итальянцами, а третий – евреем или греком, но никакого более точного описания дать не смог. Полиции так и не удалось получить достаточных улик, чтобы арестовать кого-нибудь, и убийство это до сих пор числится нераскрытым. Но люди О'Бэньона в конце концов установили, что убийство было организовано Торрио и Капоне и что человеком, схватившим О'Бэньона за руку, был Майк Генна, а стрелявшими – Джон Скализи и Альберт Ансельми. Оба они получили за работу по десять тысяч долларов наличными и по кольцу с бриллиантом стоимостью три тысячи. Скализи свое кольцо отослал любимой на Сицилию.

Похороны О'Бэньона были самыми шикарными изо всех гангстерских похорон. Его гроб, стоимостью в десять тысяч, был доставлен на автомобиле из Филадельфии. На церемонии прощания в часовне пришло сорок тысяч человек. Похоронная процессия была в милю длиной, впереди шли три оркестра и полицейский кортеж из Стикни (начальник полиции Коллинз запретил выделять для этих целей чикагских полицейских). Для того чтобы везти цветы, потребовалось двадцать пять легковых и грузовых автомобилей. За гробом шло десять тысяч человек, а еще десять тысяч ждало у могилы. Кардинал Манделейн отказал в просьбе провести заупокойную службу по погибшему гангстеру, но лично знавший убитого с детства священник с кармелитского кладбища Маунт прочел по нему молебен, «Аве Мария» и Господню молитву. Похоронили гангстера в неосвященной земле, но пять месяцев спустя его перезахоронили на участок, приобретенный миссис О'Бэньон. Таким образом он попал в освященную землю; по этому поводу хорошо заметил капитан Джон Стидж, честный полицейский, рьяно сражавшийся с гангстерами: «О'Бэньон при жизни был вором и убийцей, а теперь похоронен в восьми футах от епископа»[29].

Хими Вейсс, который умер вторым из авторитетов, а исчез со сцены Чикаго – третьим, родился в Польше. Настоящая фамилия его была Вайцеховский; когда его семья переехала в Штаты, он сократил свое имя до «Вейсс». В полицейских записях Чикаго приводится его имя Эрл, но в преступном мире его знали как Хими-поляка, Малыша Хими, а чаще – просто Хими. До введения сухого закона он занимался взломами, вскрытием сейфов и не гнушался случайными заказами от профсоюзов на убийство или избиение. Однако к матери своей он относился с большой нежностью, что отмечали все гангстеры. Как и большинство бандитов и убийц своего круга, он был религиозен, носил в карманах четки и распятие и регулярно посещал мессу. Осторожный и дальновидный Хими, в союзе вместе с импульсивным и прямолинейным О'Бэньоном, представляли собой выдающийся криминальный дуэт. В полиции Чикаго считали, что это именно Вейсс поставил на ноги алкогольный бизнес О'Бэньона; он всегда был готов рассмотреть жалобы владельца салуна и к избиениям прибегал только тогда, когда не было уже никакой возможности уладить дело миром.

После смерти О'Бэньона главенство в северной банде перешло к Вейссу, который немедленно объявил войну Торрио, Капоне и шестерым братьям Генна. Первый удар он нанес по Капоне. 12 января 1925 года к машине Капоне, стоявшей у ресторана на углу Стейт-стрит и Пятьдесят пятой улицы, подъехали Вейсс, Голова Друччи и Багс Моран и изрешетили автомобиль Капоне градом пуль из обрезов и пистолетов. Шофер Капоне был убит, но двое телохранителей, сидевших на заднем сиденье, тут же упали на пол и в результате не пострадали. Самого Капоне в машине не было – за секунду до появления убийц он зашел в ресторан.

Джонни Торрио тоже пришел на похороны Дайона О'Бэньона, для чего требовалась, учитывая обстоятельства, определенная смелость, но не успела закончиться церемония, как его уже и след простыл. Торрио, за которым по пятам следовали бойцы О'Бэньона, уехал сначала в Хот-Спрингс, оттуда – в Новый Орлеан, затем – в Гавану и на Багамы, в Палм-Бич и флоридский Сент-Питерсберг. В Чикаго он вернулся через восемь – десять дней после покушения на Капоне, и днем 24 января 1925 года они с женой отправились по магазинам. Примерно полпятого они подъехали к своему дому, находившемуся на Клайд-авеню, 7011 в районе Джексон-парка. Темнело, и Торрио не увидел автомобиля, припаркованного за углом Семидесятой улицы. Миссис Торрио вышла из машины и направилась к крыльцу, сам Торрио пошел за ней с покупками в руках. Не прошел он и нескольких ступеней, как по улице с нему бросились двое. Они открыли огонь сперва по машине Торрио, разбили лобовое стекло и ранили шофера. Затем они развернулись к самому Торрио, и великий бутлегер упал – пули пробили ему челюсть, правую руку, живот и грудь.

Три недели провел Торрио в больнице Джексон-парка под неусыпной охраной двух полицейских и банды своих бойцов под личным началом Аль Капоне. 9 февраля 1925 года, весь перевязанный, Торрио предстал перед судом, выплатил штраф, наложенный на него по делу о пивоварне Сибен, и отправился отбывать свои десять месяцев в тюрьму округа Лэйк, в Вокеган. Мягкосердечный шериф предоставил гангстеру множество привилегий. В его камере были ковры, стулья и удобная кровать, на окнах были установлены пуленепробиваемые жалюзи, а в коридоре перед камерой несли дежурство два помощника шерифа. В марте 1925 года Торрио вызвал к себе Аль Капоне и своих адвокатов и передал своему верному помощнику все принадлежавшие ему бордели, кабаре, игорные дома, пивоварни и перегонные заводы и права на всю собственность банд. Говорят, что речь шла о суммах в миллионы долларов. Когда Торрио осенью 1925 года вышел из тюрьмы, у ворот его встречали три автомобиля, набитые боевиками, по Чикаго он промчался без остановки, доехав до Гэри, штат Индиана, где сел в поезд до Нью-Йорка; в Нью-Йорке пересел на пароход, идущий в Италию. В Чикаго Торрио больше никогда не появлялся – разве что тайком, хотя в Соединенные Штаты вернулся через несколько лет. Последнее, что о нем было известно, что он осел в Бруклине. На тот момент, когда он покинул Чикаго, его состояние оценивалось в сумму от десяти до тридцати миллионов долларов.