– Сигнал?

– Если я буду находиться на рабочем месте, вы позвоните мне по телефону и скажете, что потеряли паспорт. Я отвечу, что вы позвонили не в тот офис. Если я уже положил груз, то скажу вам, чтобы вы перезвонили и обратились в консульский отдел. Если же нет, то я просто опущу трубку после первых слов.

– А если вас не окажется на месте?

– Запасным вариантом будет телефон-автомат в Козицком переулке, дом номер 2, корпус 8, подъезд номер 7. Это между улицами Пушкина и Горького. Понятно?

Меткалф снова кивнул.

– Козицкий переулок, 2, корпус 8, подъезд 7. Это же совсем рядом с Елисеевским гастрономом.

– Я буду рекомендовать вас вместо «Бедекера», когда кому-то захочется осмотреть Москву, – сухо заметил Хиллиард. – Седьмой подъезд находится между поликлиникой номер 18 и магазином с вывеской «Овощи–фрукты». Кстати, это в четырех кварталах от тайника. Когда вы войдете в дом, то увидите слева телефон, прикрепленный к деревянному щитку. Номер телефона 746, но он там всего один. В нижнем правом углу доски небольшой кусок с отодранной фанерой, и там вы увидите разные каракули и надписи, сделанные людьми, разговаривавшими по телефону, поэтому наши с вами пометки не привлекут ничьего неуместного внимания. Когда я загружу тайник, я нарисую там кружок красным карандашом. Красным, вы запомнили?

– Запомнил.

– Когда вы освободите тайник, то зачеркнете кружок вертикальной линией. Все ясно?

– Полностью. Телефон тоже доступен круглые сутки?

– Да.

– А у вас есть ложные тайники? – Меткалф имел в виду места, куда будут закладываться фальшивые «посылки», предназначенные для того, чтобы сбить с толку тех, кто может случайно или намеренно наблюдать за действиями агента.

– Это мое дело, – огрызнулся Хиллиард.

– Безопасность операции касается меня не меньше, чем вас.

Хиллиард молча прожег его яростным взглядом.

– Какие-нибудь сигналы о чрезвычайных обстоятельствах? – продолжал настаивать Меткалф.

Хиллиард снова промолчал.

– Сигнал о перехвате, о том, что мне нужно убираться, о том, что наши каналы текут.

– Если меня перехватят, вы не найдете сигнала о том, что тайник загружен. Проще некуда. И никогда больше не услышите обо мне. Ни вы, ни Корки, ни кто-нибудь из моих друзей дома, в Айове или Вашингтоне, потому что я буду ломать камни в Сибири до конца своей жизни. Или получу пулю в затылок. Вам теперь все ясно? Так что позаботьтесь о нас обоих. Все время проверяйтесь. Не проколитесь.

Он повернулся и, не говоря больше ни слова, отпер дверь уборной и удалился.

Когда Меткалф вернулся к столу, его обед – их обед – уже был подан. Но Роджер так и не появился. На столе громоздились подносы, заставленные шашлыками из молодой баранины, мясными клецками, именовавшимися хинкали, тушеными фазанами – это блюдо именовалось чахохбили. Посреди этого изобилия возвышались бутылки «Цинандали» – прекрасного грузинского белого вина соломенно-желтого цвета и еще несколько бутылок минеральной воды боржоми. Но аппетит у Меткалфа внезапно исчез, словно он и не был голоден. Он сунул под тарелку стопку бумажек и покинул ресторан, сопровождаемый обеспокоенным метрдотелем, пытавшимся выяснить, что не понравилось иностранцу. Наградив его еще двадцатью долларами, Меткалф пробормотал извиняющимся тоном:

– Представьте себе, я досыта наелся хлебом.

Его, без всякого сомнения, сопровождали, когда он возвращался из «Арагви» к себе в «Метрополь». Филеры оказались незнакомыми, очевидно, из другой смены, и белокурого бледноглазого мастера слежки среди них не было. Или, возможно, казалось, что не было, а на самом деле он наблюдал за ним издалека, оставаясь незамеченным. Документы лежали в нагрудном кармане его пиджака, все еще запечатанные в целлофановую обертку. Меткалфу казалось, что они вот-вот прожгут дыру в его груди. Он пытался не думать о том, что может случиться, если его кто-нибудь остановит и обыщет. Фальшивые советские военные документы высшей секретности – этому невозможно было бы найти объяснение.

Когда Меткалф вошел в гостиницу, ни один из портье не остановил его, а это значило, что Роджер не оставил для него никакого сообщения. Он не мог не волноваться, впрочем, дела Роджера тревожили его меньше всего. Черпак был профессионалом и вполне мог позаботиться о себе. Так что для его отсутствия наверняка существовала веская причина. А вот Лана ни в коей мере не была профессионалом, и с нею могло случиться все, что угодно.

Дежурная на его этаже, горгона, которую он еще ни разу не видел, приветствовала его с общепринятым здесь плоским юмором и отказалась выдать ключ от номера.

– Вы его уже взяли, – заявила она обвиняющим тоном.

– Нет, – отрезал Меткалф. – Это какая-то ошибка. – Если только Роджер по какой-то причине взял ключ от его комнаты, возможно, чтобы что-нибудь там оставить, но в таком случае где сообщение, или…

Передатчик! Черпак суетился весь день, собирая детали, и, насколько Меткалф знал его, должен был уже смонтировать рацию и ждать в его номере, чтобы преподнести сюрприз. Конечно, он ни за что не оставил бы передатчик без присмотра в гостиничном номере.

Но дверь его номера оказалась запертой; Меткалф несколько раз постучал, но не получил ответа. И в номере Роджера тоже никто не ответил на стук. Он возвратился к бастиону дежурной.

– Моя комната заперта, – строго заявил он. Это был единственный способ вести дело с неприветливыми дамами, надзиравшими за этажами: властный приказной тон. – Мне нужен ключ, и если вы отдали его какому-нибудь постороннему человеку, то немедленно лишитесь работы. – Он извлек свой паспорт. – Вы давали кому-нибудь ключ от моего номера?

Дежурная ошеломленно молчала. Она была из тех женщин, которые всей душой преданы важнейшей советской идее порядка. Все нужно делать как положено, и, выдав ключ от номера не тому постояльцу, она нарушила правило. С хмурым видом она вручила Меткалфу запасной ключ.

– Только верните его! – крикнула она ему вслед.

Конечно, ключ мог взять кто угодно, скажем, НКВД, хотя они, скорее всего, имели возможность пользоваться комплектом ключей, предназначенным специально для них, или даже кто-то из американского посольства. И лишь вторично подойдя к своей двери, он вспомнил слова Тэда Бишопа: «Один джентльмен-краут… старый друг попросил его кого-то разыскать… Утверждал, что позабыл, как точно его имя. Человека, который только что прибыл из Парижа… От его истории слегка пованивало тухлой рыбой».

Джентльмен-краут. Нацист. «Судя по виду, он мог быть из СД». Кто-то приехал из Парижа, чтобы отыскать кого-то.

Уничтожение Пещеры – парижской станции Корки было только началом. Сеть Корки постепенно распутывалась. Каким-то образом они проследили, что Стивен добрался до Москвы.

То, что случилось с его друзьями на парижской станции, вполне могло случиться и с ним.