Невви поехала на квадроцикле искать Хестер, а я отсоединила загородку от сети и размотала часть проволоки, освободив проход. Через некоторое время я услышала рев мотора и увидела слониху, которая спокойно шла вслед за Невви. Хестер была сама не своя до арбузов, а в кузове квадроцикла лежал один целый, специально приготовленный для нее, но мы договорились отдать слонихе лакомство, только когда она подойдет поближе к Мауре.

Я запрыгнула на квадроцикл, и мы поехали к тому месту, где закопали слоненка и где до сих пор продолжала стоять Маура, понурив плечи и опустив хобот до самой земли. Невви выключила мотор, я спрыгнула на землю и положила угощение для Хестер недалеко от Мауры, которой мы тоже привезли кое-что вкусненькое, но в отличие от Хестер она к своей еде даже не притронулась.

Хестер же наколола арбуз на бивень и подняла вверх, чтобы сок потек ей в рот. Потом обхватила плод хоботом, сорвала с костяного шампура и с хрустом раздавила челюстями.

Маура не обратила внимания на ее присутствие, но я заметила, как напрягся у нее позвоночник при звуках жевания Хестер.

– Невви, включай мотор, – тихо сказала я, забираясь на квадроцикл.

Маура молниеносно развернулась и затопала в сторону Хестер, тряся головой и хлопая ушами. Устрашающим облаком полетела вверх пыль. Хестер взревела и закинула назад хобот, не собираясь уступать.

– Поехали! – скомандовала я.

Невви направила квадроцикл на Хестер, чтобы она не успела подойти ближе к Мауре, а та даже не повернулась к нам, когда мы стали отгонять ее противницу обратно за изгородь из колючей проволоки. Маура смотрела на свежую могилу своего сына, которая, подобно разинутой в зевке пасти, тянулась по земле.

Обливаясь по́том, со стучащим после инцидента со слонихами сердцем я стала поправлять загородку – соединила куски проволоки, прочно скрутила их и подключила батарейки, а Невви тем временем уводила Хестер в глубину африканского вольера. Через несколько минут она вернулась, как раз когда я закончила восстанавливать изгородь.

– Видишь, что получилось? – сказала я. – А ведь тебя предупреждали.

Пользуясь тем, что Грейс присматривает за Дженной, я остановилась у африканского сарая, чтобы поговорить с Томасом. Поднимаясь по винтовой лестнице, я не слышала на чердаке ни звука. Я насторожилась и подумала: неужели Томас обнаружил закрашенные стены, и этого хватило, чтобы вернуть его к состоянию душевного равновесия? Но когда я, нажав на ручку двери, вошла внутрь, то увидела, что одна стена полностью, а вторая наполовину покрыты теми же самыми символами, что и накануне. Муж стоял на стуле и выводил значки с такой поспешной яростью, что, казалось, высохшая краска вот-вот вспыхнет и задымится.

– Томас, – сказала я, – по-моему, нам пора поговорить.

Он оглянулся через плечо. Творец был настолько поглощен своей работой, что даже не услышал, как я вошла. Томас не выглядел ни смущенным, ни удивленным, только немного разочарованным.

– Вообще-то, все было задумано как сюрприз, – вздохнул он. – Я делал это для тебя.

– Что делал?

Он слез со стула:

– Это называется теория консолидации молекул. Доказано, что воспоминания остаются эластичными, пока мозг посредством химических реакций не закодирует их. Нарушив этот процесс, можно видоизменить способ извлечения из памяти воспоминаний. Ингибиторы принято назначать сразу после потрясения, иначе толку от них нет. Но, допустим, травма произошла давно. Что, если мы сможем вернуться к тому критическому моменту и дать пациенту лекарство. Будет ли травмирующий опыт забыт?

Я смотрела на него, совершенно потерянная:

– Но ведь это невозможно.

– Возможно, если вернуться назад во времени.

– Что?

Томас округлил глаза и уточнил:

– Я вовсе не строю машину времени. Это было бы безумием.

– Безумием, – повторила я, и это слово прорвало плотину, за которой копились слезы.

– Речь вовсе не идет о буквальном искривлении четвертого измерения. Однако существует возможность изменить восприятие индивида таким образом, что время эффективно отматывается назад. Можно через измененное сознание вернуть человека обратно к моменту стресса и позволить ему снова испытать психическую травму в продолжение достаточно длительного времени, чтобы лекарство успело подействовать. И вот что станет для тебя сюрпризом: первой испытуемой будет Маура.

Услышав это заявление, я возмущенно уставилась на мужа:

– Этого еще не хватало! Я не позволю тебе трогать Мауру!

– Даже если я реально могу ей помочь? Если сделаю так, что она забудет о смерти своего слоненка?

– Томас, – покачала я головой, – у тебя ничего не получится…

– А что, если получится? Тогда мы перейдем к испытаниям на людях! Представь, как можно будет помочь ветеранам боевых действий, страдающим от посттравматического синдрома. Да наш заповедник создаст себе имя как важнейшая исследовательская лаборатория. Можно будет получить деньги на раскрутку от Центра нейроисследований при Нью-Йоркском университете. А если они согласятся с нами сотрудничать, внимание СМИ привлечет инвесторов, и деньги польются на нас рекой. Может быть, мне даже дадут Нобелевскую премию.

– Но это ведь невероятно сложно! – хмыкнула я. – Да с чего ты вообще взял, что сможешь вернуть мозг в исходное состояние?

– Мне так сообщили.

– Кто?

– Я получил послание.

– Да от кого?

– Посмотри, что мне дали в городе. – Он запустил руку в задний карман, вынул оттуда какой-то листок и протянул его мне.

Это была обычная рекламная листовка, какая-то турфирма предлагала свои услуги. Начало первого слова в каждой строке было подчеркнуто с такой силой, что кое-где бумага даже порвалась.

ТОЛЬКО В ЭТОМ МЕСЯЦЕ

МАССОВОЕ СНИЖЕНИЕ ЦЕН

ВЫГОДНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

СПА-ОТЕЛИ

СЕМЕЙНЫЙ ОТДЫХ

ТЕРМАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ

МИРТОВАЯ УЛИЦА, ДОМ 25.

– Ты видишь? Это зашифрованное послание. – Муж буквально прожигал меня взглядом, как будто объяснял, в чем смысл жизни. – Здесь написано: «ТОМАС, ВЫ СПАСЕТЕ МИР». Теперь понимаешь? Я избранный!

Я подошла к нему так близко, что наши тела почти соприкоснулись, и прошептала, гладя его рукой по щеке:

– Томас, милый, ты болен. Ты просто неважно себя чувствуешь.

Он схватил мою руку, словно спасательный трос. До этого момента я и не сознавала, что меня саму колотит дрожь.

– Черт возьми, ты права! Я и впрямь чувствую себя просто скверно, – пробормотал он и сдавил мою кисть так сильно, что я скривилась от боли. – Меня уже тошнит от того, что ты постоянно во мне сомневаешься. – Он приблизил ко мне свое лицо, я увидела оранжевые круги вокруг его зрачков и пульсирующую на виске жилку. – Все это я делаю ради тебя, – проговорил он, отчетливо выделяя каждое слово и буквально выплевывая его в меня.