— Что вы хотите? — спросил Ли.

— В данный момент? Сэндвич с поджаренным сыром и хрустящим беконом, что невозможно, поскольку они поджаривают все вместе, и сыр готов раньше, чем бекон. Закон физики. И получается бледный дырчатый бекон. Я знаю о вашей переписке с комитетом «Справедливость для Кубы» в Нью-Йорке и Социалистической рабочей партией, и так далее. Обычный перехват писем. Я могу потратить часа четыре в день, чтобы испортить вам жизнь. Буду ходить к вам на работу. Буду выписывать повестки, чтобы вас, вашу жену и родственников допрашивали и еще раз допрашивали до скончания века.

Плакат по-прежнему висел на шее Ли.

— Или же посидим и поговорим о наших общих интересах. Например, вам же хочется продолжать политическую деятельность, и чтобы никто не докучал каждый божий день.

— А вам чего хочется?

— Сейчас принимаются жесткие меры. Эти антикастровцы отбились от рук. Есть группа под названием «Альфа-66», которая совершает молниеносные налеты на советские суда в кубинских портах. В Вашингтоне очень недовольны. Это создает неудобства для правительства, и там намерены остановить их. В Бюро поступил приказ собрать сведения против группировок, которые переправляют оружие и совершают набеги.

Ли пришло в голову, что этот человек считает, будто он выполнял какую-то работу для агента Фрейтага в Форт-Уорте. Должно быть, в досье указано, что он марксист, готовый сотрудничать, ха-ха, или же политический информатор по совместительству.

— У нас в городе есть детективное агентство, — продолжил Бейтман. — Оно является нервным центром антикастровского движения этого района. Во главе офиса человек по имени Гай Банистер. Бывший фэбээровец. В общем-то, мы с ним по одну сторону. Постоянно обмениваемся информацией. Но иногда есть необходимость что-то поменять тут или там. Я хочу проникнуть в организацию Гая Банистера. Мне нужна щелка, трещина в стене. Кстати, хочу спросить. Вы поехали в Россию от морской разведки? Я знаю, что с пульта в Форт-Уорте туда ушло сообщение.

— У них была программа засылки ложных дезертиров.

— Вписывают людей. Об этом я знаю.

— В морской разведке есть «серые зоны». Я как раз из такой.

Видимо, Бейтман оценил его замечание.

— Так и надо, — сказал он, — потому что в нашем городе настали времена, когда белое — это черное, и наоборот. Другими словами, люди переворачивают все понятия с ног на голову. — В голосе его послышалось воодушевление. — Банистер вербует студентов. Его студенты пробираются в лагеря и наблюдают за действиями левых. Вы в студенческом возрасте. Вам знаком язык правых и левых. Вы знаете, что такое Куба.

— То есть я прихожу к Банистеру и прошу дать мне задание, а на самом деле я доносчик Бюро?

— Мы употребляем слово «информатор». Не нужно этих мерзких неприглядных терминов. Как вы смотрите на то, чтобы вас продвинули в этом направлении? Вы удивитесь, насколько высок статус некоторых наших информаторов. Даже не особо задумываясь, могу сказать: мы могли бы содержать ассоциацию выпускников немаленького колледжа.

Какое-то время они смотрели в свои тарелки, обдумывая ситуацию. На стене выцветшая надпись — «Счастливого Рождества».

— Так что, мне продолжать? В этом деле подразумевается доверие. С ним сложно справиться. Здесь требуются определенные качества. Дело риска и случая. Но здесь и полное доверие. Поддержка со всех сторон. Вот что я даю информатору.

Ли невозмутимо ел.

— Все будет происходить примерно так. Вы придете в контору Банистера. Прямо за углом от вашей работы, очень удобно. Скажете ему, что вы бывший морской пехотинец, и упомянете, что имели контакт с Бюро в штате Техас. Дайте понять, что вы ярый противник Кастро. Скажите, что хотите представить себя левым и проникнуть в местные организации.

— Я могу сказать, что сам организую группу.

— Это мысль.

— Местную компанию, типа комитета «Справедливость Для Кубы».

— Это перспективно.

— Мне могут прислать сколько угодно памфлетов из Нью-Йорка, и к тому же анкетные бланки.

— Многообещающе, — сказал Бейтман. — Скажете Банистеру, что организуете в городе филиал. Туда потянутся поклонники Кастро. Вы соберете имена и адреса. Банистер любит длинные списки.

— Так все и завертится.

— Вы будто бы притворяетесь.

— Нет, не притворяюсь.

— Нет, притворяетесь.

Они продолжали обедать. Бейтман сообщил, что если Гай Банистер захочет проверить прошлое Освальда, то, естественно, свяжется с местной конторой ФБР, в частности с самим Бейтманом, а тот предоставит информацию выборочно. Также он сообщил, что ему нельзя кофе. Директор запретил. Чтобы в Бюро не было стимуляторов, вызывающих привыкание.

— Думаю, Банистер заинтересуется. Но денег не ждите. Для него это мелкий побочный проект. Я устрою так, что информатору будут платить две сотни долларов в месяц. С этими деньгами займетесь своей организацией. И конечно, расскажете, чем занимаются на Кэмп-стрит, 544. Они там все время чем-то занимаются.

— Я хочу изучать политику и экономику.

— Вы интересный человек. В документах всех агентств отсюда и до Гималаев есть что-то о Ли Освальде. Я должен быть уверен только в одном. Никто больше не должен пользоваться вашими услугами. Такова политика Бюро. Я не могу работать с информатором, который взаимодействует еще с одним агентством. Договорились?

— Договорились, — ответил Ли.

— Вы можете заниматься своей политикой открыто. В этом вся прелесть. И работаете за углом конторы этих людей. Все рядом, просто замечательно.

Завернув свой плакат, Ли поехал на автобусе на Кэмп-стрит и несколько раз обошел нужное здание. На улицах густая тень. Ни души, только алкоголики на Лафайет-сквер и женщина в длинной куртке и толстых белых носках, казалось, недовольная тем, что он идет позади. Она остановилась, пропустила его вперед, что-то быстро бормоча и будто подгоняя его руками.

Троцкий — это чистая форма.

Посреди тротуара лежало заднее сиденье от машины. На нем развалился человек, весь в грязи и блевотине, одна рука свисала. Он выглядел настолько больным, побитым или сумасшедшим, что невозможно было забавляться этой картиной — сиденье без машины лежит на тротуаре.

Троцкий, сосланный в Восточную Сибирь с женой и маленькой дочкой, читал в своей хибарке экономическую теорию, смахивая тараканов со страниц.

В понедельник, во время десятиминутного перерыва, Ли отправился в дом 544 и получил у секретарши анкету. В здании было два входа, два адреса. Один для вас, другой для того, кем вы себя называете.

Он купил набор резиновых штампов «Воин» за девяносто восемь центов. Написал в комитет «Справедливость для Кубы» с просьбой прислать разрешение на создание филиала, и, не получив еще ответа, сходил в типографию, назвался Осборном и напечатал тысячу листовок. «Руки прочь от Кубы!» На одних он отштамповал свое имя, на других — Хайдела. Затем арендовал почтовый ящик, отправился в другую типографию, заказал там анкеты и членские карточки. Заставил Марину подписаться «А.Дж. Хайдел» там, где должна стоять Подпись президента филиала, и послал два почетных членства чиновникам Центрального комитета Коммунистической партии США.