– Благодарю тебя за то, что ты даровал мне Хюррем!

Хюррем поняла, что ад остался позади, когда повитухи дали ей новорожденного. Это был крепыш с белоснежной кожей. Волосы на его головке отливали рыжим. Она повернула голову и посмотрела на Мерзуку. Та выглядела очень спокойной и счастливой.

Она посмотрела на рыжеволосого малыша у себя на руках, заполнявшего комнату криком. Маленькие глазки были заполнены слезами, но уже сейчас было видно, что глаза малыша такие же сине-зеленые, как у его матери. Хюррем подумалось, что глаза и волосы со временем наверняка потемнеют. Не может же ребенок всю жизнь оставаться таким, как в день рождения.

Хюррем закрыла глаза. Она устала. Устали ее тело, ее душа, ее сердце. Что на самом деле можно считать свободой? Скачку по вольным степям или борьбу за власть в четырех стенах дворца? А что на самом деле можно считать счастьем?

У малыша был странный взгляд. Однажды от пожилой женщины она слышала, будто новорожденные младенцы поначалу ничего не видят. Прежде Хюррем верила в это, но теперь усомнилась. Взгляд малыша казался осмысленным. Он словно бы видел все вокруг и, казалось, все запоминал. Интересно, о чем он думал?

– Сыночек, – с любовью прошептала Хюррем. – Мой львеночек. Я твоя мама. Вот ты и родился, наконец.

Она дотронулась до крохотных губок младенца: «Ах ты мой миленький!» Малыш заулыбался ей в ответ.

Хюррем посмотрела на Хафзу Султан, сидевшую в изголовье. Та ничего не говорила, лишь улыбалась, слезы текли по ее щекам. Хафза прошептала: «Наш повелитель и твой шехзаде…»

Несмотря на огромную усталость, Хюррем вздрогнула. Мать султана впервые сказала про ее сына «твой шехзаде». Обычно детей титулом «шехзаде» или «султан» называли тогда, когда употребляли имя падишаха. Когда говорили о Хюррем, всегда говорили «это сын или дочка Хасеки». Так что прежде только падишах, разговаривая с ней, мог назвать своих детей «твой шехзаде» либо «твоя принцесса султан». Сама Хюррем так называть своих детей не могла. А сейчас Хафза Султан впервые назвала ее равной. Она намекала, что считает Хюррем супругой своего сына. Хотела она того или не хотела, но она сказала именно так.

Хюррем расцеловала руки пожилой Хафзы Султан – ведь та много длинных страшных ночей подряд не отходила от ее кровати, даже спала рядом с ней.

Когда султан Сулейман вошел в комнату, все низко поклонились. Хафза Султан тоже поднялась и слегка склонила голову, приветствуя сына.

Молодой падишах нарядился, словно на праздник. Не хватало только тюрбана на голове. Хюррем не придала этому значения, взволнованно попытавшись сесть на постели. Сулейман помешал ей. Он наклонился и поцеловал в лоб Хюррем, женщину, которая за три года подарила ему двоих сыновей и дочь. Поцелуй этот словно бы вдохнул в нее новые силы.

Служанки, пятясь, попытались безмолвно покинуть комнату, но Сулейман поднял руку: «Пусть никто не уходит! Все останьтесь здесь и будьте свидетелями нашего счастья, ниспосланного нам Аллахом».

Все остались стоять, низко поклонившись.

Падишах медленно сел на краешек кровати. «Прости меня, Хюррем», – сказал он.

Эти слова всех изумили. Повитухи, по-прежнему суетившиеся вокруг Хюррем, не поверили собственным ушам. Сам султан Сулейман просит прощения у наложницы! Вовсе неслыханное дело. Они никогда не видели и не слышали, чтобы какая-нибудь наложница удостаивалась не только таких слов, но и такого внимания от падишаха. Отец султана Сулеймана Селим Хан вообще никогда не навещал рожениц. Сулеймана он увидел лишь спустя много месяцев после рождения.

– Мы опоздали к тебе, – продолжал Сулейман. – Ведь мы молились Всевышнему, благодаря его священным намазом за то, что даровал нам тебя и нашего сына.

Хюррем пробормотала: «Пусть Аллах лучше простит покорную рабыню Хюррем за то, что она так огорчила падишаха и заставила его столько ждать».

Аллах всемогущий, какая же она бледная! Но даже в таком состоянии Хюррем все равно была очень красивой. Рыжие волосы разметались волнами по подушке, на которую была надета белоснежная наволочка из египетского хлопка. Сине-зеленые глаза вновь, как бескрайнее море, не отпускали Сулеймана.

Повитухи хотели взять младенца у Хюррем из рук, чтобы передать отцу, но Хюррем не разрешила: «Шехзаде его отцу должна вручить только его мать».

Она протянула младенца султану: «Повелитель, ваша покорная рабыня Хюррем преподносит вам знак своей любви».

Сулейман взял ребенка на руки. Взгляд его изменился. Он внимательно и изумленно разглядывал младенца. Младенец почувствовал взгляд и захныкал.

В комнате все молчали, наблюдая за сценой знакомства отца с сыном. Пока Сулейман разглядывал сына, Хюррем пыталась унять волнение. Почему Сулейман до сих пор молчит? Почему до сих пор не обнял младенца и не назвал его своим шехзаде? Почему не позволил выйти служанкам? Ему хотелось, чтобы они стали свидетельницами! Свидетельницами чего?

Сулейман внезапно повернулся к Хафзе Султан: «Вы правы, матушка. Мой шехзаде очень похож на Хюррем Ханым. Видит Аллах, мы долго молили о том, чтобы родился ребенок, похожий на Хюррем. Благодарение Аллаху, так и произошло!»

Сулейман показал ребенка Валиде: «Посмотрите, матушка! Эти золотистые волосы со временем станут такими же рыжими, как у Хюррем. А эти глаза? Они похожи на море, совсем как у его мамы. Глаза его матери в свое время очаровали нас. Глядя в них, мы словно бы слышали шум волн. А посмотри на глаза малыша! Глядя на моего шехзаде, так и хочется мечтать о море».

Какие прекрасные это были слова! Хюррем еле слышно прошептала: «Повелитель очень милостив к своей рабыне». Валиде Султан тоже счастливо улыбалась: «Однако, повелитель, лоб и брови у малыша явно ваши. А еще взгляд. Он уже сейчас властно смотрит, совсем как его отец».

Сулейман еще раз посмотрел на малыша. Валиде была права. Лоб младенца был таким же широким, как у него. Брови были светлыми, но их форма напоминала его собственную. Он внимательно всмотрелся в глаза сына. «Он действительно смотрит, как маленький падишах», – согласился Сулейман.

Султан Сулейман повернулся к Хюррем. В это время младенец заревел. Сулейман обнял и поцеловал малыша в щечки. Усы и борода падишаха укололи нежную, как шелк, кожицу малыша, и тот зарыдал еще громче. Сулейман не обратил на это никакого внимания. Он поднял младенца над своей головой и произнес:

– Слушайте, смотрите и не говорите, что не видели и не слышали. По милости Аллаха наш сын пришел в этот мир. Нашего первого шехзаде мы нарекли Мустафой[55], чтобы он прославлял пророка Мухаммеда. Нашего второго шехзаде мы нарекли Мехмедом в честь нашего великого деда, осуществившего тысячелетнюю мечту ислама, погрузившего Византию в пучину истории. А сейчас Всевышний милостиво ниспослал своим рабам еще одного сына. Благодарение Аллаху, этого сына мы нарекаем Селимом, с тем, чтобы его имя было памятью нашему отцу, нашей данью любви к нему.