— Я уже передала ее Эвикиату и Сухи. Отравитель сказал, чтобы сперва я позволила тебе напиться вина. Чтобы потрясение не помешало ребенку. Впрочем, с того момента как я вошла, едва ли миновала четверть часа. Эвикиат готовит Зал Лошадей к совету. Столы, карты, планы… Вызвал Коссе и Вуара, а им нуясно время, чтобы сюда добраться.

Это было правдой. Буйволы и Соловьи стояли лагерями за стенами Коноверина.

Но все равно гнев терзал Деану так сильно, что ей понадобилась вся сила воли, чтобы не сорваться и не ударить Авелонею в зубы.

— В следующий раз, — процедила Деана медленно, подчеркивая каждое слово, — передашь такие новости сперва мне. Неважно, буду я стоять, сидеть, лежать или рожать. Эвикиат, Варала и Сухи — я им полностью доверяю, но ни один из них не станет решать, как и что мне нужно говорить. Поняла?

Собственно, к’иссари прекрасно подходил для таких речей: в нем хватало низких, гортанных звуков, и тогда он звучал по-настоящему пугающе. Когда Деана закончила, Авелонея уже не сидела, а стояла рядом со столом, сгибаясь в глубоком поклоне.

— Прости, Госпожа Пламени. Я… не хотела… я…

Гнев ушел так же быстро, как и возник, уступая место огорчению и печали.

Она сжала зубы. Беременность, чтоб ей.

— Хватит. У меня нет времени на такие… глупости. Говори. Что там происходит?

К затылку его словно приложили раскаленный добела прут. Гентрелл поднял взгляд. Эвсевения Вамлесх. Одета в скромную синеву, помахивающая веером, уверенная в себе, словно смерть под виселицей. Лучилась таким триумфом, что даже странно, как не загорелось на ней платье.

Сука.

— Два полка Горной Стражи, Шестой из Белендена и Восьмой из Лагха, идут сейчас быстрым маршем на перевал. Через два дня к ним присоединится Второй Пехотный. Можем только молиться, чтобы они успели закрыть ахерам путь на юг. Также они должны поискать Шестую роту. Если, конечно, эти солдаты пробиваются бездорожьем в нашу сторону, то с ними могут оказаться и Крысы с их дамой.

Гентрелл только сейчас заметил, что на каменной карте несколько свинцовых солдатиков приблизились к черному пятну. Они выглядели мелкими на фоне гор.

— Но если нет… если из-за глупости вместе с наглостью и чувством власти мы потеряем такого ценного пленника… и тех солдат… Люво со вчерашнего дня — под домашним арестом. Он все еще главный в Норе, но ему нельзя покидать этот замок. Впрочем, тут у него есть несколько своих комнат, а потому он должен оставаться счастливым. Будущее его зависит от того, как он решит это дело с исчезновением Шестой и остальных. На всякий случай я еще отправил приказы всем северным отрядам, чтобы сразу после того, как они установят контакт с ними, стражников отослали в столицу. А если эти солдаты появятся в ста милях от Белендена, их следует воспринимать как дезертиров. Разоружить, арестовать и все равно отослать в Меекхан. Вместе с остальными сопровождающими их персонами. Понимаешь?

— Да, ваше величество.

— Я спрашиваю, понимаешь ли ты, поскольку с сегодняшнего дня именно ты занимаешься этими солдатами.

Это и правда было отвратительно, если император официально отбирал дело у Первого и передавал его Гентреллу.

— Я не стану дергать Второго, он всерьез занят на Болоте. А потому нынче это твоя ответственность, Третий. И я не приму неудачи. Сейчас по моему приказу мы создаем в Меекхане сеть магической связи, поддерживаемой гонцами, чтобы постоянно доставлять сведения для этого. — Он махнул в сторону барельефа. — Информация теперь имеет ключевое значение, слишком много всего происходит, чтобы о вражеской армии я узнавал, только когда увижу дымы горящих сел на горизонте. Нора, Псарня, дипломатический корпус, гильдии чародеев. Все радостно и с энтузиазмом присоединятся к нашим начинаниями. — Когда бы сарказм можно было продавать, Креган-бер-Арленс наверняка стал бы первым производителем его во всей Империи. — Пока же система действует. Если кто-то спросит, зачем все это, станем отвечать, что затем, чтобы держать руку на пульсе и предотвратить войну на востоке. Если спросят, сколько это стоит, говорим, что меньше, чем потеря одного города. Объясняю это тебе, поскольку ты получишь соответствующие прерогативы в использовании сети. Личная ответственность должна обладать соответствующими инструментами. Понимаешь?

— Да, ваше величество.

— У Норы есть несколько, кажется, восемь, если верно помню, людей — вроде Онелии Умбры, которые происходят из-за Мрака. — Сукин сын помнил каждое слово из их совещания несколькими днями ранее. Каким бы он оказался шпионом, если бы его должным образом выучить? — Отдадите их Псарне. Всех. Живыми и здоровыми. Этим займешься тоже ты. Как я уже вспоминал, Люво остается здесь, а потому нет нужды нагружать его свыше всякой меры. И в некотором смысле его судьба — в твоих руках, верно? Потому что если эти солдаты и наша фальшивая графиня не найдутся, его голова слетит с плеч. Сразу после твоей.

Кроме прочего, передать судьбу Первого в руки одного из его заместителей — отдавало злобной иронией. Разделяй и властвуй.

— Понимаю, ваше величество.

— Прекрасно. А теперь — еще одно. Генно Ласкольник должен оказаться в этом дворце так быстро, как только удастся. Это тоже под твою ответственность, Крыса. Что бы он ни делали где бы ни находился, должен бросить все и возвращаться. Я уже написал соответствующие приказы, чтобы он не отмахивался от вас. Готова ли эта твоя телепортационная дорога?

— Пока нет. По крайней мере, если речь о выстраивании трассы в наиболее уязвимых местах. Но мы протянем ее до конца за вос… за три дня.

Улыбка императора была скупой и холодной.

— Хорошо. Очень хорошо. Я хочу знать, когда вы ее закончите и когда доставите сюда Ласкольника. Его люди могут возвращаться кораблем или с караваном.

Легкое покашливание и настолько же легкое движение воздуха от шелкового веера привлекли внимание обоих мужчин. Эвсевения Вамлесх, Первая Гончая Империи, стояла в трех шагах от императора со скромно опущенными глазами. И хотя даже намек на улыбку не кривил ее губ, она вся лучилась. А скорее — вся была улыбкой.

При виде этого лоб, шея и загривок кан-Овара покрылись потом. Боги! Что еще?

— Ваше величество, как я вспоминала перед приходом Гентрелла, нынче утром я получила доклад от нашей сети в Белом Коноверине.

— Ты говорила. Я приказал тебе подождать.

— Верно, но это может касаться Генно Ласкольника.

Оба колена, и здоровое и больное, подогнулись под Третьей Крысой. В ушах зашумел ветер, зрение затянуло красноватым туманом.

Нет. Только не это. Не Ласкольник. Эту горную роту и ту девку император мог бы им и простить, но если погиб Генно Ласкольник, вся первая пятерка Норы попадет на эшафот еще сегодня.

Балюстрада заскрипела, когда руки Крегана-бер-Арленса, теперь белые, словно мрамор статуй, сжались на дереве. В тишине, которая установилась, разнесся приказ: