— Например, с твоей помощью? — уточнила Айя.

— В данном случае, да, — ответил он.

Айя снова ощутила приступ тошноты.

— А что происходит с человеком, если его тело занято этим существом? — спросила она, решив свою проблему.

— В конце концов он погибает, — ответил митрополит. — Несколько дней, и его тело становится шелухой. Что касается души жертвы, то она уходит туда, куда уходят все души.

На Айю накатилась волна грусти. Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Потом посмотрела на Константина, вспомнила его обещания призраку.

— А те, о ком ты упоминал, кто они?

— Наверное, преступники. Такова печальная закономерность политической жизни: стоит сделать вывод о том, что такие-то люди заслуживают смерти, как их сразу оказывается более чем достаточно.

— А что предлагал повешенным культ, к которому ты принадлежал?

— Мой кузен Эром был там жрецом и одновременно отвечал за положение политических заключенных. Повешенный не испытывал недостатка в жертвах.

Айя вздрогнула от отвращения, а Константин все продолжал рассказ негромким бесстрастным голосом:

— Много лет спустя повешенный по моему наущению убил Эрома и его приспешников. Они не нравились ему, понимаешь? Не нравилось ему и то, чего от него требовали… Когда-то этот повешенный был Тайкеном. Помнишь? Тайкен Великий — человек, спасший Атавира от магов-работорговцев.

Айя изумленно посмотрела на Константина. Она знала, что Тайкен — один из величайших героев истории.

— Но ему посвящены культы, исповедуемые по всему миру, — заметила она.

— Что стало бы с его поклонниками, если бы они узнали, чем кончил их кумир? — цинично усмехнулся Константин. — Из всех, кто жил в последние пятьсот лет, этот был, безусловно, достойнейшим. Я и сам восхищался им. Но когда встретил его, то увидел нечто трудно вообразимое: раба Эрома, неопрятного маленького тюремщика… Сейчас он не может жить без плазмы. Откуда, ты думаешь, он появился? Из кабеля, по которому перекачивают плазму. Там он и живет, а иначе уже и не может.

Айе стало страшно и грустно.

— Не знаю, что и думать, — откровенно призналась она.

— Это самое худшее из того, что я сделал или сделаю, — произнес Константин, поглаживая ее руку. — И меня почему-то успокаивает тот факт, что ты теперь знаешь об этом.

Они замолчали. Его рука грела ее ладонь.

— Понимаю, что не имею права просить тебя об этом, — возобновил разговор Константин. — Но ты простишь меня?

Она облизнула губы и молча высвободила руку.

— Ты отвезешь меня в Олд-Шорингс? — ответила она вопросом на вопрос.

— Прямо сейчас? — удивленно посмотрел он на нее.

— Да, — кивнула она.

Константин Повернулся к Мартинусу и отдал распоряжение.

— Пожалуйста, еще коньяка, листок бумаги и ручку, — попросила она.

Ехали еще долго, но всю дорогу молчали. Когда машина закружила по Олд-Шорингсу, Айя подсказала Мартинусу нужную ей дорогу. Они подъехали к храму из серого камня. Машина остановилась, Айя положила листок на колени Константина и написала несколько слов.

«Пусть мой друг получит Каракию».

Потом она забрала записку вместе с бутылкой и вышла из машины. Завидев ее, уличные бродяги двинулись было в ее сторону. Но, когда из лимузина вышел Мартинус и стал на небольшом расстоянии сопровождать девушку, бродяги сразу же потеряли к ней всякий интерес.

Поднявшись по ступенькам храма, Айя мельком посмотрела на высеченные рисунки, потом опустилась на холодную плиту. Из-под тяжелой металлической двери торчали листочки бумаги. Здесь же лежали засохшие цветы, мелкие монеты. Айя откупорила бутылку и полила коньяком порог. Так она сделала свое подношение. Затем свернула принесенную записку и просунула ее в узкую щель под дверь.

— Кто бы там ни был, простите моего друга и дайте ему то, чего он хочет, — прошептала она.

Потом еще раз полила коньяком порог вместе с рассыпанным здесь рисом. На ее коленях остались пятна ржавчины и грязи. Встав с колен, девушка молча побрела к машине.

Константин обнял ее, но не произнес ни слова.

— А теперь я хочу домой, — попросилась она.

По дороге Айя заснула, склонив голову на плечо Константина.

Джейм обделался, и Телла стала тут же менять ему подгузники. Одновременно она отчитывала Айю.

— Не понимаю, зачем ты хочешь уйти? Родер — это вчерашний день, от него уже ничего не зависит. Ну что он может для тебя сделать?

Айя сняла наушники и повесила на крючок. Она ждала сменщика Мокеля, который должен был появиться с минуты на минуту.

— Для разнообразия не помешает, — ответила Айя. — А может быть, что-либо и получится.

— Получится? — всплеснула руками Телла. — Как же! Да его отдел при последнем издыхании. На что ты надеешься, не пойму.

— Ладно, я пошла, — помахала рукой Айя.

— Мне тебя будет не хватать! — крикнула вслед Телла.

Айя поднялась на сто шестой этаж. Она переживала сейчас то же состояние, что и боец перед схваткой. Родер станет ее спонсором, а через него и вся Служба Плазмы. Наиболее влиятельная сила Джасперии будет выполнять ее указания.

Родер, как обычно, восседал в своем огромном кресле, держа в одной руке зажим, в другой — сигарету. Он молча кивнул ей и жестом предложил подождать.

Айя подождала несколько минут, потом еще несколько. Снаружи на нее косо посматривали Ангелы Энергии. Подойдя к окну, она долго смотрела на город, эту серую решетку с торчащими водонапорными башнями, пятачками земли, цистернами… На горизонте висел дирижабль, расцвеченный яркими рекламными афишами.

Потом Айя отошла от окна и побрела вдоль книжного стеллажа, занимавшего всю стену. На полках стояли одинаковые толстенные тома в красном пластиковом переплете, с золотым тиснением. «Записки исследовательского отдела Службы Плазмы Джасперии». Насчитав четырнадцать томов, Айя наугад вытащила один и стала листать страницы. В глазах зарябило от сложных формул и графиков.

— Интендант нашел это слишком сложным для понимания, — произнес Родер, который уже стоял у нее за спиной. — Но я чувствовал, что должен опубликовать доказательства. В последнем томе вы найдете мои рекомендации.

— Может быть, стоило поместить рекомендации в первом томе? — заметила она, ставя книгу на место.

Родер недоуменно посмотрел на нее. Видимо, подобная мысль не приходила ему в голову.

— Моему отделу понадобилось восемь лет, чтобы произвести все это на свет, — огорченно сказал он. — Но у меня такое чувство, что это никто и никогда не прочитал.

Айя с детства выучила один из неписаных законов, что пасколь должна по возможности во всем соглашаться со спонсором.