похожим на истеричную женщину. Ваши интонации и слова, которые вы употребляете, не соответствуют реальным обстоятельствам дела. Повторяю, я считаю возможным, что к завтрашнему утру Марджори Линдон к вам вернется.

– Но каким образом? И какой она будет? Той Марджори, которую я знал, какой она была, когда я видел ее в последний раз? Или другой?

Это вопрос я тоже уже задавал самому себе. В самом деле, в каком состоянии будет находиться девушка, даже если ей удастся вырваться из лап похитителя? Я ничего не мог сказать по этому поводу. Что же касается Лессингема, то ему я предпочел солгать:

– Будем надеяться, что она останется такой же здоровой и веселой девушкой, какой была всегда, и единственным последствием случившегося для нее будет небольшой испуг.

– Вы сами верите в то, что это возможно? Что она сможет остаться прежней и что все происшедшее не оставит на ней никаких следов?

Тут я уже явно солгал – мне это показалось необходимым, чтобы снять продолжающее нарастать беспокойство Лессингема:

– Да.

– Неправда!

– Мистер Лессингем!

– Думаете, я не вижу вашего лица? Вы полагаете, по вам незаметно, что вас тревожат те же мысли, что и меня? Неужели вы как человек чести станете отрицать свои опасения, что когда Марджори Линдон снова окажется рядом со мной – если это вообще произойдет! – то она будет жалкой тенью той Марджори, которую я знал и любил?

– Даже если предположить, что в том, что вы говорите, есть доля правды – а я далек от того, чтобы согласиться с этим, – какой смысл в том, чтобы сейчас говорить об этом, предаваясь самым мрачным мыслям?

– Никакого. Смысла в этом действительно никакого – просто мне хочется смотреть правде в глаза. Так что, мистер Чэмпилл, не стоит передо мной лицемерить, равно как и пытаться скрыть от меня очевидные вещи, как будто я ребенок. Если моя жизнь рушится, а она рушится, то говорите об этом прямо. Именно так, на мой взгляд, и должен себя вести мужчина.

Я предпочел промолчать.

Рассказанная Лессингемом дикая история про тот ад, который некогда творился на его глазах в Каире, как ни странно – хотя что в этом странного, ведь мир полон самых невероятных совпадений! – пролил свет на некоторые события, случившиеся три года тому назад и с тех самых пор остававшиеся для меня необъяснимой тайной. После них я взял в свои руки руководство бизнесом. Они, говоря вкратце, состояли в следующем.

Три человека, две сестры и брат, который был из них самым молодым, члены добропорядочной английской семьи, отправились в кругосветное путешествие. Они все были молоды, жаждали приключений и – надо сказать откровенно – отличались храбростью, которая граничила с безрассудством. В первый же вечер после прибытия в Каир они забавы ради, несмотря на категорические возражения людей, которые были информированы гораздо лучше, чем они сами, без всякого сопровождения отправились прогуляться по тем кварталам, куда иностранные туристы никогда не заглядывают.

Они ушли – и так никогда больше и не вернулись. Вернее, никогда не вернулись две девушки, сестры. Молодого человека, их брата, через некоторое время нашли – или, точнее, то, что от него осталось. Разумеется, после того, как они пропали, поднялся шум. Но поскольку на борту судна, на котором они путешествовали, не было ни их родственников, ни даже друзей, а лишь их случайные знакомые, этот шум, пожалуй, оказался не таким большим, каким мог бы быть, если бы ситуация оказалась иной. Так или иначе, расследование никаких результатов не дало. Их мать, англичанка, у которой не было больше никаких родственников, разумеется, была крайне удивлена тем, что, помимо короткой телеграммы о прибытии детей в Каир, после этого больше не получила ни единой весточки об их дальнейших странствиях. Она связалась с представителями дипломатических кругов, работавшими в Каире, но в итоге выяснилось лишь то, что, судя по всему, трое ее детей просто бесследно исчезли.

Затем снова поднялся шум – на этот раз речь шла о намерении как-то отомстить за пропажу троих англичан. Насколько я могу судить, весь город и его окрестности были буквально перевернуты вверх дном. Но это опять-таки не дало никакого толку – во всяком случае в плане каких-то конкретных результатов. Так что властям пришлось смириться с тем, что история с исчезновением молодых людей так и осталась покрытой тайной. Сделать они ничего не могли.

Однако три месяца спустя группа дружественно настроенных арабов доставила в британское посольство какого-то молодого человека. Сопровождающие утверждали, что нашли его обнаженным и умирающим в каком-то отдаленном районе пустыни под названием Вади-Хальфа. Оказалось, что это брат исчезнувших девушек-англичанок. Он действительно умирал и вполне мог не дожить до того момента, как оказался в посольстве, поскольку был страшно, просто неописуемо изувечен. Его немного подлечили, но он, похоже, навсегда утратил способность произнести хотя бы одно членораздельное слово. Представление о том, что с ним случилось, было сформировано лишь на основе того, что он бормотал, явно находясь в бреду.

Были составлены стенограммы его горячечного бормотания. Впоследствии их расшифровка была представлена мне. Я очень хорошо запомнил ее суть, и, когда Лессингем стал рассказывать мне ужасную историю из своего давнего прошлого, я сразу же подумал, нет ли тут какой-то связи. Уверен, если бы я положил перед ним тексты тех стенограмм, он сразу бы понял – несчастный молодой человек, еще совсем мальчик, видел своими глазами те же ужасы, которые он сам, Лессингем, лицезрел много лет тому назад и которые оставили неизгладимый след в его душе. Юноша в горячечном бреду постоянно говорил что-то о неописуемых злодействах, которые как две капли воды походили на то, что видел и Лессингем в каком-то жутком храме. В том потоке сознания, который лился с губ молодого человека, также фигурировала некая женщина-монстр, вызывавшая у него такой животный страх, что всякий раз, когда он упоминал о ней, тело несчастного сотрясали приступы конвульсий – чтобы снять их, медикам приходилось использовать все их знания и все известные им и имевшиеся в наличии препараты. Юноша часто называл имена своих сестер. При этом он словно бы беседовал с ними, но делал это таким образом, что становилось ясно – ему довелось быть невольным и беспомощным свидетелем жутких и отвратительных пыток, которым их подвергали. После этого молодой человек, как правило, пытался вскочить с постели и кричал: «Они сжигают их! Они их жгут! Дьяволы! Дьяволы!» Когда это происходило, те, кто присматривал за ним, были вынуждены применять силу, потому что пациент предпринимал судорожные попытки вырваться и удержать его на кровати было очень нелегко.

Во время одного из таких пароксизмов юноша умер, так и не успев, как я уже говорил, произнести ни одного членораздельного слова, находясь вне бредового состояния. По мнению тех, кто разбирался в подобных вещах, следовало радоваться тому, что он ушел в мир иной прежде, чем к нему вернулся рассудок, – по словам этих людей, такой исход был для него милостью, подарком судьбы. Между тем в последнее время пошли смутные слухи о некой секте идолопоклонников, обосновавшейся в нескольких местах где-то во внутренних районах Египта. Поговаривали о том, что члены секты и раньше, и теперь проводили варварские, кровавые мистические ритуалы и поклонялись культу, который возник настолько давно, что его вполне можно было считать доисторическим.

Общественный резонанс, вызванный этой историей, еще не успел утихнуть, когда в британское посольство явился какой-то мужчина, который заявил, что является членом племени, обитающего на берегах Белого Нила. Он дал понять, что связан с этой идолопоклоннической сектой, хотя и отрицал, что является одним из ее активных членов. Однако при этом он признал, что не раз участвовал в ее оргиях. Он также заявил, что участники секты постоянно приносят в жертву молодых женщин – причем предпочитают белых представительниц христианской религии и в первую очередь молодых англичанок. Этот человек поклялся, что своими глазами несколько раз видел, как молодых женщин-англичанок сжигали живьем. Описание того, что происходило до и после этих чудовищных убийств, напугало тех, кто слушал рассказ пришельца. Кончил он тем, что