– Я пришла поблагодарить тебя за помощь, – ответила она. – Ну, в этом деле с мелиоидозом.

– Всегда пожалуйста, – пожал он плечами. – Только мне казалось, что тебя мое маленькое «расследование» не порадовало!

– Ну, не такое уж и «маленькое» – ты, дорогой, себя недооцениваешь: заведующий инфекционным отделением «десятки» звонил с выражениями благодарности за помощь в установлении диагноза пациенту, а Каморин – тот вообще готов пасть перед тобой ниц и провести в таком положении до получаса – он сам сказал! Рабочие, которые пренебрегли правилами гигиены уволены, аквариум вычищен до скрипа. В общем, все закончилось благополучно.

– А как же иск к больнице?

– Какой еще иск?

– Ну, от Протасенко-старшей – она же идет на поправку, верно?

– К счастью, да. Только вот никакого иска не будет.

– Как же так? Все ведь в курсе…

– Кто это – все? Тимощук, когда поправится, будет уволен за врачебную халатность, медсестра, его любовница, получила предупреждение, которое правильно истолковала, а Каморин, Горунов и ты не страдаете болтливостью! Я бы и девчонку уволила, но она все-таки помогла тебе, я правильно понимаю?

– Правильно: без нее мне бы и в голову не пришло разыскивать ординатора!

– Ну вот, видишь: я же не зверь какой, стараюсь поступать справедливо…

Ее рука легла на его локоть, но Мономах отстранился и встал – сейчас или никогда!

– Послушай, Анна, я не думаю, что наши отношения должны продолжаться, – сказал он, как ему показалось, достаточно твердо.

– У тебя кто-то появился? – ровным голосом поинтересовалась и.о. главврача, не меняясь в лице: его выражение оставалось таким же безмятежным, как и до начала беседы.

– Нет, не в этом дело, просто…

– Просто – что?

– Ходят слухи… Когда мы начинали, ты еще не была моей начальницей!

– Ах вот в чем дело!

– Людям рот не заткнешь, об этом уже говорят.

– О чем?

– Не делай вид, что не понимаешь: о том, что я твой любовник. Что бы мы ни сделали, ты или я, будет истолковано превратно, принимая во внимание нашу, гм… связь. Если я совершу ошибку, все будут считать, что ты меня покрываешь. Если, наоборот, ты меня поощришь, опять же, станут говорить, что ты сделала это из-за наших отношений.

Нелидова немного помолчала.

– Что ж, – произнесла она наконец, – это справедливо. Тогда давай останемся друзьями, идет? А на прощание…

Она грациозно поднялась с дивана, подошла к Мономаху и положила ладонь ему на грудь.

Приподнявшись на цыпочки, приблизила свое лицо к его щеке, как будто намеревалась легонько чмокнуть, но вместо этого вдруг поцеловала, уверенно разомкнув языком его плотно сжатые губы.

Мономах громко вздохнул и, ненавидя себя за то, что не способен справиться с такой простой задачей, как расставание с женщиной, обнял Нелидову за плечи и ответил на ее поцелуй.

В конце концов, почему он должен брать на себя инициативу? Нелидова – начальник, ей виднее… Но, когда Мономах, смежив веки, уже не сдерживая себя, ласкал ее податливое тело, на какое-то мгновение перед его мысленным взором возникло лицо другой женщины – с темными волосами и глазами цвета болотной тины.

Видение казалось таким реальным, что он распахнул глаза, но перед ним по-прежнему была Нелидова. Отбросив сомнения и тревоги, он привлек женщину поближе к себе и выбросил из головы посторонние мысли.

Сархат, наблюдая за происходящим из-за приоткрытой двери и оставаясь невидимым для любовников, скорчил возмущенную мину. На мгновение он воспрянул духом, решив, что Мономах даст этой бабе от ворот поворот, но тот смалодушничал!

Чертыхнувшись едва слышно, парень хлопнул себя по бедру, подзывая Жука, и вышел с псом на улицу, нарочито громко хлопнув дверью.

КОНЕЦ