— Ух, я ему задам! Нет, гляди-ка, совсем обнаглел, под окнами ходит. Ну сейчас получит по своему чугунку!.. — Это старушка, выглянув в окошко, заметила возле калитки чью-то тень и, шустро вскочив, выбежала из дома.

— Куда ж ты!.. — опешили две другие и бросились за ней.

Правда, одна с порога обернулась к внукам:

— Прошка, Тишка! Ух, если что! — и строго пальцем погрозила.

Дверь хлопнула, и мальчики буквально скатились с печки.

— Вы куда? — вскинулась Ариша. — Р-ремня захотели?

— Пригляди за малышней, — бросили ребята на бегу.

— Нашли крайнюю! — насупилась Ариша и повернулась к внимательно глядевшему на нее псу: — Остаешься за старшего! — и побежала догонять.

Пес проводил ее до двери, вернулся обратно, покрутившись, улегся на половик возле спавших детей, вздохнув, принялся охранять.

Мелькнувшую за забором исполинскую фигуру старушка приняла за огнеглазое чудовище, с которым уже однажды ей приходилось сталкиваться. Выхватив мимоходом из поленницы деревяшку подлинней и покрепче, бесстрашная бабка поспешила за долговязым, черной тенью пробиравшимся по улице. И не обратила она внимания, что у этого чудища, в отличие от прежнего, голова не в форме утюга, а обычная, с бородой, увенчанная рогатым шлемом. И панцирь посверкивает сталью, и ножны широкого меча бьют по шипастому наколеннику, и рука сжимает короткую алебарду, а взгляд, цепкий, хоть не огненный, и движения быстрые, точные. Да и хорошо, что она всего этого не разглядела.

Видимо, у охотника, рыскавшего по опустевшей деревне в поисках оборотней, сложились особые взаимоотношения с некоторыми представительницами темных сил. Увидав мчащуюся за ним старуху с дубьем в руках, бывалый воин ойкнул басом:

— Ведьма!.. Ох, три ведьмы!! — и, грохоча подкованными сапожищами, бросился наутек.

Перемахнув забор, очутился в огороде. Ломая посадки, топча грядки, побежал вперед, подальше от страшных старух.

А впереди его ждал призрак — маленький силуэт в белеющей среди темноты длинной рубахе. Призрак поманил охотника ручкой. И тот обрадовался — вот это его работа, разбираться с разной нечистью. Замахнувшись алебардой, ринулся на белеющий силуэт…

И с разбегу рухнул в зловонную пропасть.

Подхватив подол ночной рубашки, Ариша отбежала в сторону, а Прошка с Тишкой накрыли яму щитом из крепких досок, да для надежности еще сверху подкатили два длинных бревна, оставшихся от строительства коровника.

Повозившись в навозе, гниющей огородной ботве, раскисшей от дождевой воды, охотник затих.

— Утоп, — прислушавшись, решила Ариша.

На самом деле он буквально провалился сквозь землю со стыда. То есть исчез, убравшись туда, откуда пришел.

Запахи, звуки, ощущения — все открылось заново, ярко, сочно, свежо, остро. Оглушенный, почти пьяный от обрушившихся впечатлений, он следовал за бегущим впереди лунным пятном золотистым псом. Но вдруг кисточки дрогнули, чуткие ушки развернулись в сторону громоподобного треска. Медлить нельзя — это наверняка оборотни, только они могли устроить столько шума. Он юркнул под сырую сень высоких папоротников, пахнущую грибами и прелью. Ловко пробежал в темноте по шуршащей лесной подстилке, подушечками лап чувствуя мягкую землю, устланную травой, листьями, веточками… Выскочив на прогалину, зажмурился от ударившего в глаза ослепительного лунного света.

Треск повторился — совсем близко. Бесшумно подкравшись, он увидел за кустиком что-то большое, черное, шевелящееся и бьющее по земле длинным хвостом. Сгусток тьмы прогнул спину и, распрямившись, как натянутый лук, отскочил в сторону, вцепившись в душераздирающе завопивший серый комок… Тьфу ты! Это же Василий! А что необычно большой — так всего вдвое меньше рыси.

Заметив свидетеля, скрывающегося за реденьким кустиком, кот выпустил придушенного грызуна и, вытаращив желтые глаза, угрожающе зашипел. Рысь отступила. Кот, осмелев, подпрыгнул к ней и, выпустив когти, с размаху ударил по морде. Отвесив оплеуху, мгновенно ретировался, ускакав в темноту.

Потоптавшись, Феликс вышел на полянку. Как только он мог принять потихоньку мышкующего кота за пару оборотней?..

На прогалине, прислонясь спиной к дереву, сложив руки на груди, его поджидал Винченце.

— Ах, Феникс, — мягко укорил он вылезшую наполовину из зарослей рысь. — Сколько можно отвлекаться на мелочи? Мы дичь покрупнее выслеживаем. Я же предупреждал — нельзя забывать о своей истинной сущности, не то совсем голову потеряешь.

И Феликс обнаружил, что держит в зубах мышиный хвостик — а сам грызун висит пампушкой под подбородком. Он тут же брезгливо выплюнул эту гадость. Зачем он ее подобрал? Жалко было оставить брошенную, такую толстенькую мышку?.. Ой, тьфу!..

— Идем, — вздохнул Винченце. — Пока тут кое-кто забавлялся, я напал на след.

И Феликс в очередной раз позавидовал, как легко это маркизу дается: прошел два шага — и уже бежит на четырех лапах.

Феликс изо всех сил старался поспеть за ним, но золотистый хвост все дальше и дальше мелькал впереди сквозь заросли, отдаляясь с какой-то недостижимой для него самого быстротой. Своего спутника ему удалось нагнать только перед поляной, где стояла уже известная ему охотничья избушка.

Винченце не пришлось ничего объяснять, он просто кивнул в сторону приземистого домика. Там, на залитой луной лужайке, два оборотня кружили, не спеша подступить к своей добыче, уверенные в превосходстве силы. Феликс мельком отметил, что одна из испуганных жертв — это бабка Нюра. Почему она, зная о появившихся в округе оборотнях, не осталась дома и все равно пошла среди ночи в лес, было ясно без лишних слов — к ней прижималась, обняв ее в страхе, молодая девушка. Та самая пропавшая с русалками внучка?.. Они не могли спрятаться в избушке, оборотни отрезали им путь. Да и как запереться в этой лачуге, где дверь можно вышибить одним пинком?

Винченце бросился на волка, Феликсу досталась бурая волчица. Он прыгнул ей на спину, и, сцепившись яростно рычащим клубком, они покатились по поляне. Женщины с криком метнулись прочь.

Феликс не помнил себя. Он всецело доверился своему новому телу. В драке, где в ход шли зубы и когти, человеческое сознание только мешало. Когда вместе с клоком шерсти в рот брызнула кровь, он совершенно обезумел от этого соленого вкуса. Волчице, бывшей в три раза крупнее, пришлось отступить. Она едва вырвалась из его клыков, бросилась бежать. Он помчался за ней, не зная уже ничего, кроме шлейфом тянущегося по следу острого запаха страха.

Сколько времени они, не чуя усталости, бежали, петляли по болотам и чашам, — бог весть, им было безразлично. Вся погоня слилась для них в один бесконечный миг мелькания деревьев, зарослей, зыбких топей, поваленных стволов…

Феликс остановился, лишь когда снова увидел глаза бурой волчицы, полные ненависти и злобы. Это только придало ему сил: он сможет остановить это чудовище, переставшее быть человеком, сделавшееся много страшнее настоящего зверя…