— Попей воды.

— Уже.

— Тогда спи давай.

На востоке начинало сереть. Билли встал и прислушался.

— Что слышно? — сказал Бойд.

— Ничего.

— Местечко мы выбрали — ох жутковатенькое.

— Знаю. Спи.

Билли сидел, нянчил ружье на коленях. Было слышно, как кони в прерии рвут траву.

— Ты спишь? — сказал он.

— Нет.

— Кстати, бумаги-то я забрал.

— На Ниньо?

— Ага.

— Не свисти.

— Правда-правда!

— Где же ты взял-то их?

— Они были у него в седельной сумке. Собирался положить туда пистолет, открыл, а они там и есть.

— Провалиться мне на этом месте!

Билли сидел, держал ружье, слушал коней и тишину вокруг. Немного погодя Бойд сказал:

— А пистолет ты туда положил?

— Нет.

— Чегой-то вдруг?

— Да просто…

— Так он у тебя?

— Ага. Спи давай.

Когда рассвело, он встал и пошел смотреть, что вокруг за места. Пес тоже встал, засеменил следом. Взойдя на увал, Билли присел на корточки, опершись на ружье. Примерно в миле от них по равнине медленно смещалось стадо светло-бежевых коров; понятно: совмещают перегон с выпасом. Больше вроде бы ничего. Вернувшись под деревья, встал, глядя на спящего брата.

— Бойд, — сказал он.

— Я тута.

— Ну что, ехать готов?

Брат сел, оглядел окрестность:

— Н-ну, в общем, да.

— По-моему, надо ехать на север, опять на ту асьенду. Пересидеть у той хозяйки, она нас спрячет.

— Надолго ли?

— Не знаю.

— У нас же встреча на завтра назначена.

— Я знаю. А что поделаешь?

— А сколько ехать-то? Ну то есть до той асьенды.

— Понятия не имею. Давай вставай.

Повернули на север, ехали, пока вдали не замаячила река. Там опять стадо белесых коров, бредущих к северу среди деревьев вдоль приречных пахотных участков. Остановили коней, обернулись, сидят, озирая волнистую степь позади.

— А можно из дробовика убить корову? — сказал Бойд.

— Если с близкого расстояния. А что?

— А если из пистолета?

— Все равно надо подойти близко, иначе не попадешь.

— Насколько близко?

— Брось. Никаких коров мы стрелять не будем.

— Жрать-то что-нибудь надо.

— Знаю. Поехали.

Подъехали к реке, по мелководью перебрались на тот берег, поискали дорогу, но дороги не было. Поехали на север вдоль русла и ближе к вечеру на их пути попалась деревушка Пуэблито-де-Сан-Хосе — горстка приземистых сереньких глинобитных лачуг. Пока ехали по ухабистой деревенской улице, видели нескольких женщин, устало глядевших из низких дверных проемов на всадников, ведущих за собой коней.

— Что им не нравится, не знаешь? — спросил Бойд.

— Не знаю.

— Может, они принимают нас за цыган?

— А может, и за конокрадов.

С приземистой крыши внимательным агатовым глазом их осмотрел козел.

— Ау cabron,[405]— сказал Билли.

— Ч-чертова дыра, — сказал Бойд.

Нашли женщину, согласившуюся покормить их, уселись на тростниковые циновки и поели из самодельных необожженных глиняных мисок холодного атоле.{69} Вытирая тортильями миски, обнаружили, что на лепешки, кроме остатков атоле, налипает песок и грязь. Пытались женщине заплатить, но денег она с них не взяла. Билли предлагал настойчиво — мол, для niños,[406]— но она сказала, что ниньос у нее нет.

На ночь расположились в тополиной роще у реки, привязали коней у берега, где трава погуще, разделись и в темноте поплавали. Вода была прохладной и шелковистой. Пес сидел на берегу, наблюдал. Утром Билли встал до рассвета, сходил отвязал Ниньо, привел на стоянку, поседлал и сел верхом, прихватив ружье.

— Ты куда? — сказал Бойд.

— Поеду пошуршу, может, надыбаю какой-нибудь жрачки.

— Ладно.

— А ты тут посиди. Я ненадолго.

— Да куда ж я денусь-то…

— Не знаю.

— А если кто-нибудь придет?

— Никто не придет.

— А если?

Билли оглядел его с головы до ног. Бойд скрючился на корточках, кутая плечи одеялом, — экий же тощенький оборвыш! Отвел глаза, устремив взгляд мимо бледных тополиных стволов на волнистые пустынные луга, едва начинающие проявляться в лучах рассвета.

— То есть надо понимать, ты хочешь, чтобы я оставил тебе пистолет.

— Думаю, это было бы очень правильно.

— А ты стрелять-то из него умеешь?

— Да черт подери, что там уметь!

— У него два предохранителя.

— Да знаю я!

— Ну ладно.

Он вынул пистолет из сумки и подал брату:

— Один в стволе.

— Хорошо.

— Зря не стреляй только. Этот один, да те, что в обойме, — это всё. Патронов-то больше нет.

— Да я и не собираюсь стрелять.

— Хорошо.

— А ты вернешься скоро?

— Я ненадолго.

— Ладно.

Он поехал вдоль реки вниз по течению, положив ружье поперек луки седла. Вынул из патронника патрон с картечью, порылся среди патронов в сумке, нашел парочку с дробью номер пять, одним зарядил ружье, второй положил в карман рубашки. Карман застегнул. Ехал медленно, наблюдая, как за деревьями течет река. Отъехав милю, заметил на воде уток. Спешился, бросил поводья и с ружьем в руках пошел к ним, осторожно пробираясь среди прибрежных вётел. Снял шляпу, положил наземь. Позади него заржал конь, он, обернувшись, выругал его сквозь зубы, потом приподнял голову, глянул на реку. Утки были еще на месте. Три бурые морские черняти на оловянной глади затона. Туман стлался над водой, как дым. Пригибаясь, Билли осторожно продирался сквозь кусты. Конь снова заржал. Утки улетели.

Он выпрямился и оглянулся.

— Черт бы тя драл, — сказал он.

Но конь на него не смотрел. Смотрел на другой берег. Обернувшись, Билли увидел пятерых всадников.