Обежав глазами дорогу, Билли поднял взгляд туда, откуда шел исчезающий свет. Северный край небосвода, обложенный тучами, стал резко темнеть. Ночью дождь перестал, и над пустыней встала ломаная радуга или что-то вроде гало, какая-то бледная неоновая дуга, и он перевел взгляд на дорогу, которая была вся как прежде, но потемнела и продолжала темнеть на всем своем протяжении к востоку, но вот чего не было, так это солнца — ни на востоке, ни в зените, а когда он снова посмотрел на север, там горизонт теперь темнел еще быстрее, так что тот полдень, от которого он проснулся, вдруг сделался нездешним сумраком и сразу же нездешней тьмой,{117} в которой птицы, на свету было распорхавшиеся, затихли, и кусты вдоль дороги снова объяла тишь.

Он пошел прочь. С гор задувал холодный ветер. Ветер срывался вниз с западных склонов хребта, на котором выше уровня леса даже летом лежит снег, несся сквозь высокие хвойные леса и между свечками тополей, а потом раздувал пыль на пустынной равнине внизу. Ночью дождь перестал, и Билли вышел на дорогу и стал звать пса. Звал, звал… Стоя в загадочной, необъяснимой темноте. В которой не было ни звука, кроме шума ветра. Через некоторое время сел на дорогу. Снял шляпу, положил перед собою на гудрон, опустил голову, закрыл лицо руками и заплакал. Он так сидел довольно долго, и через некоторое время восток и впрямь начал сереть, и через некоторое время показалось настоящее, созданное Богом солнце и взошло опять для всех без исключения.