— К бою! — скомандовал сержант, проверяя боезапас своего «Хеклер-Коха».

— Может, закидаем гранатами? — предложил Ирландец, подскакивая к двери и осторожно выглядывая в коридор. — Даже если перекрытие рухнет, нам только на руку.

— По обстановке… — отмахнулся Челтон. — Нам осталось восемь минут. И без гранат продержимся. Жало, Рита, давайте наверх, к дверям. Будьте готовы подать нашим сигнал. Гоблин и Мясник, головами за груз отвечаете. Хоть собой закрывайте, но целым в бот дотащите.

В коридоре глухо захлопал пистолет Ирландца.

— Пошли! — рявкнул сержант, выскакивая в коридор к своему бойцу.

По широкому и достаточно просторному в этом месте коридору двигались солдаты противника, среди которых можно было различить несколько пагров, гурянина, пару людей. А по стенам и даже потолку, быстро перебирая подобием щупалец, спешили те бесформенные твари, с которыми они встретились немного ранее.

— Мать твою!.. — выругался сержант, затащил Ирландца обратно в комнату и швырнул напоследок в коридор оборонительную гранату РГО-8.

— Граната! — предупредил всех Челтон, чтобы товарищи успели подготовиться и разинуть рты. Иначе взрыв оборонительной гранаты в закрытом помещении мог привести к серьезным травмам. Помимо двухсотметрового радиуса разлета осколков ударная волна могла контузить или разорвать ушные перепонки.

Грохнул взрыв. Взвизгнув, по коридору стеганули осколки, вгрызаясь в бетон стены. Но, так как Челтон кинул гранату изо всех сил и забросил-таки ее в конец коридора, самый жуткий урон она причинила именно там, убив массу преследователей. Когда сержант вновь выскочил в коридор, готовый открыть огонь, вместо приближающихся врагов на полу было только нечто, больше похожее на фарш. К счастью, бетонный свод не обрушился.

— Осталось пять минут, — констатировал Паук, тряся головой.

— Все целы? — поинтересовался сержант, надеясь, что он не погорячился с претворением совета Ирландца в жизнь.

Впрочем, осмотревшись, он и так уже видел, что никто не пострадал.

— Ирландец, Шахбаз, давайте в коридор, вдруг еще кто наведается, — скомандовал Челтон, подходя к Пауку. — Ну что, надеюсь, они не ошибутся квадратом? Маяк-то мы поставить не можем.

— Они уже здесь, сэр! — воскликнул радостно диверсант. — Там, наверху, штурмовики. Раньше спустились для прикрытия. А бот будет через четыре минуты.

— Отлично. Жало, видишь кого?..

— Да, сэр! Четыре штурмовика зависли по периметру! — немедленно отозвался снайпер.

— Выходим! — дал команду сержант. — Ирландец, Шахбаз, замыкаете. Вперед!

Все молча и четко устремились на поверхность, взвалив на плечи тело пленника, который находился в бессознательном состоянии. Пока они поднимались, соблюдая четкую очередность, пока выходили на открытую площадку, минули последние минуты и грузная туша бота, прибывшего точно в срок, опустилась прямо перед ними. Два из висящих штурмовика развернулись, открыв огонь по лесу. Видимо услышав взрывы и поняв свою оплошность, преследователи возвращались. Но Челтону было уже на это наплевать. Он вслед за своими товарищами уже ступил на борт бота, и за его спиной сомкнулись бронированные створы люка. Бот качнулся, стремительно набирая высоту. Штурмовики, несколько секунд помедлив, устремились за ним, неотступно сопровождая бот.

Все пехотинцы сидели молча, не просто уставшие или опустошенные. Нет, они могли бы еще действовать столько, сколько потребует дело. Просто сейчас они оплакивали в душе тех двоих, которых уже никогда больше не будет с ними. Тех, кого они еще не раз помянут, но никогда больше не увидят.

* * *

— Хороший выбор, — похвалил Дик, доставая из-за пояса два обоюдоострых кинжала-даги. — Признаться, я не ожидал от тебя такого выбора.

— Отчего же? Ножом я владею достойно. И знаю, что ты очень сильный боец на ножах. Так отчего же мне не выбрать такое честное и интересное оружие? Вот доведись мне с твоей «правой рукой» столкнуться, вряд ли выбор был бы тот же, — нараспев, на дакхаррский манер, произнес Гадгродт. — Уж очень мы наслышаны о его умении владеть клинком…

— Довольно пустословить, — улыбнулся командор, медленно вращая в руках кинжалы, крестовины рукоятей которых были объединены с крюками-клинколомами. — Начнем, а то о нас подумают дурное.

Человек и гурянин пошли по кругу, цепко следя взглядами друг за другом. Они кружились, то приближаясь, то удаляясь, готовые ударить в любую секунду. То один, то другой делали быстрые выпады и вновь отскакивали, уходя в глухую оборону. У обоих вскоре уже появилось несколько небольших кровоточащих порезов. Однако долго так продолжаться не могло. Гурянин большим десантным ножом сделал молниеносный выпад вперед, целя в шею противника. Но командор поймал лезвие ножа крюком-клинколомом своего левого кинжала-даги и, отведя чуть в сторону, стремительно вошел в клинч.

Гурянин, судорожно зажал двумя руками правую руку Дика, считая, что именно ей он собирается нанести удар. Но командор неожиданно мощно пнул противника в бок своим стальным коленом. Хакнув от боли, Гадгродт согнулся, а Дикаев, высвободив левый клинок, полоснул по шее врага, оказавшейся открытой, и тотчас отскочил назад. Гурянин зажал ладонью сильный порез, из которого обильно хлынула кровь. Дикаев ускорил движения, выискивая брешь в обороне врага. Да и Гадгродту затягивать бой было теперь совсем не выгодно, — ведь вместе с кровью из раны вытекали и его силы.

Он опять бросился в атаку, в последний момент перехватив нож из правой в левую руку и пытаясь нанести удар снизу-вверх. Но командор успел среагировать: перехватил левую руку врага своей левой искусственной рукой и метнул при этом один из кинжалов. Резко рванув руку противника дальше вверх, по той же траектории, только в обход своего бока, Дик вонзил длинное тонкое лезвие по самую крестовину в открывшуюся подмышечную впадину. Воины, сопровождавшие Гадгродта, вскинули оружие, когда вслед за выдернутым кинжалом ударила тугая струя крови. У гурян, почти как и у людей, в области подмышечных впадин проходит несколько крупных кровеносных артерий. Поэтому такое ранение почти всегда приводит к смерти, хотя и не мгновенной. Тем более что ни пережать, ни закрыть такую рану самому практически невозможно. Бойцы Дика тоже взяли врагов на прицел. Однако стрелять никто не начинал, понимая, что поединок проходил честно, по договоренности между их хозяевами.

Гурянин стремительно терял силы, заливая все вокруг кровью, словно несчастное животное на бойне. Он уже не мог держаться на ногах и рухнул на колени.

— Ты хорош командор, — прохрипел он, выпуская из окровавленной ладони нож. — Тебе сегодня улыбнулась Архтанга… Но я достойно ухожу в воинство Тогрдодта… Хоть и прошу теперь милосердия…

— Ты смелый воин, — согласился Дик, приседая рядом на одно колено. — Ты достоин и лучшего. Но мы оба знаем, что один должен остаться здесь. Прими милосердие, враг мой.

Командор коротким движением вогнал лезвие кинжала-даги в грудь гурянина — туда, где у гурян располагалось сердце. С последним вздохом Гадгродт завалился набок, глядя в вечность остекленевшими глазами.