— Они бы это еще на переплете написали, мелким шрифтом, видимым только избранным.

— Также здесь говорится о том, что призванные существа смогут уйти обратно только после смерти хозяина или после того, как тот отдаст им свою душу.

— Хм. А вот это уже хуже. Я не собираюсь умирать или расставаться с чем-то столь личным и явно ценным.

— Тогда предлагаю вылить эту гадость в камин и забыть о черной магии раз и навсегда.

— Погоди. А что, если обмануть заклинание?

— Опять ты со своими идеями. Лучше бы посуду помыл.

— Ты не понял. — Встаю и начинаю нервно бродить по комнате, обдумывая очередной гениальный план.

— Нет, ты только послушай. Хозяина не будет! Мы призовем домового, но защитный круг вокруг себя чертить не станем.

— Ага. И он нас съест.

— Я темный эльф, а не бомж из переулка. Отобьюсь.

— А смысл?

Чешу затылок, вздыхаю и покорно отдаю белобрысому колбу.

— Ладно. Твоя взяла. Выливай. Наверное, темная магия и впрямь не для меня.

Меня треплют по голове, называют хорошим мальчиком, прекрасно зная, как меня это бесит, и разом выливают содержимое колбы в огонь.

Пламя опадает, жидкость шипит на углях и испаряется с тихим скрежещущим звуком. После огонь взвивается вверх с утроенной силой, становится зеленым и гудит так, словно эльф плеснул масло из гномьих машин.

— Ты точно туда ничего больше не добавлял? — уточняет белобрысый.

Отрицательно качаю головой.

В дверь громко стучат.

Мы переглядываемся, уже вообще ничего не понимая.

— Ты ждешь гостей?

— Может, это Таичи?

— Она завтра вечером обещала зайти. Под Новый год. С салатом, — зачем-то уточняю я.

— Тогда иди и открывай. Может, это клиент.

В дверь снова стучат, после чего слышится тихий скрежещущий звук.

— Знаешь… поздно уже, да и голос у меня немного сел. Вряд ли сегодня смогу пойти и начать петь для кого-то рождественские песни… или заупокойные молитвы.

— Тогда пойду я.

Хватаю белобрысого за руку, сам при этом не понимаю, что творю.

— Ты что, боишься нежити? — спрашивает он удивленно.

Смотрю в его синие глаза и вижу в них свои собственные, расширенные от страха. Гхыр! Ну и на кого я стал похож?

— Я сам.

Молча встаю, отодвигаю светлого в сторону, подхожу к кровати и вынимаю из-под матраса один из парных мечей.

— Ты сначала спроси — кто там? И только потом протыкай дверь. Мало ли, может, это тот гном пришел сказать спасибо за елку.

— Не язви.

Аид только вздыхает.

Подхожу к двери, старюсь унять страх. Никого не боюсь в этом мире живых. Но нежить, да еще и призванная из нижнего мира… она как-то пугает. Никогда не знаешь, чего именно от нее стоит ждать.

— Кто?

За дверью затихают, перестают водить когтями по дереву.

— Кто там?

Главное — не приближаться к двери вплотную, тогда будет возможность отскочить в случае атаки.

— Я, — говорят глухо и тихо.

— Кто — я?

— Я друг Аида.

Кошусь на светлого.

— Имя спроси, — советует тот.

— Имя!

Ответа не слышу из-за раската грома. Отлично. Теперь еще и гроза началась. Все как в рассказах, которые мне читал на ночь отец, дабы закалить мой дух. Я потом до утра с квадратными глазами сидел и дрожал.

— Открывай, если что — я тебя спасу! — смеется светлый.

Вот ведь… и нельзя перед ним трусость показывать. На всякий случай я все же возвращаюсь к кровати и достаю второй клинок. В дверь снова бьют. Потом удары становятся чаще, дерево трещит. У меня пропадает всякое желание открывать.

Но эльф стоит, смотрит, сложив руки на груди, и явно наслаждается представлением.

Так. Ладно. Надо подойти. Взяться за прохладную ручку. Сжать эфес меча в руке, резко распахнуть дверь и приготовиться к атаке.

А на пороге… Под проливными струями дождя, сменившего сыпавший все утро снег, сидит небольшой, закутанный в грязную, местами порванную куртку гоблин и жалобно смотрит на меня несчастными глазами.

— Федя вернулся, — шепчет он, чихает, потом смотрит в комнату и, увидев Аида, счастливо вздыхает: — Федя нашел своего друга!

После чего мимо меня топают маленькие ножки, и я медленно закрываю дверь.

Когда я оборачиваюсь, понимаю — оно того стоило. Еще секунду назад гордый и самодовольный светлый теперь стоит бледный, его буквально трясет от ужаса, когда он глядит на то, что только что вошло в наш дом. А это что-то обнимает его за ногу и тихо и доверчиво обещает никогда больше не покидать друга.

— Федю все бросили. Они через три дня ушли из пещеры и забыли Федю привязанным к большому камню. Федя страдал, но шел по запаху. И Федя нашел! Дру-уга.

Кашляю в кулак, с интересом гляжу на эту сцену.

— Фтор… помоги.

Широко улыбаюсь, иду к кровати, засовываю мечи обратно под матрас.

— Да ладно тебе. Сам же хотел открыть дверь. Да и праздник скоро. Не выгонять же его.

Аид сникает и закрывает лицо ладонью. Прохожу мимо, хлопаю его по плечу и ободряюще хмыкаю:

— Да не боись. Мы его потянем — финансово. А там решим, что делать дальше.

Светлый не отвечает.

А на следующий день у нас собираются все наши друзья. И Таичи, и Генриетта с мужем, и Рей. (Девочка впервые улыбается подарку и той странной, но довольно пушистой елке, которую мы втроем притащили за два часа до наступления Нового года.) Приходит даже гном, внезапно разбогатевший на поставке огромных елей для знати. Но главное — там есть я, и мне хорошо: сижу с ними всеми за одним столом, слушаю рассказ гоблина, перемазанного салатом, смеюсь над шутками и рассказами Таичи о врачах и пациентах, чувствую рядом надежное плечо друга, который поверил в мой талант и решил сделать из меня барда.

И я им стану. Обещаю, что стану. И однажды этот город склонит предо мной колени и провозгласит меня самым лучшим бардом в мире из всех ныне живущих.

А пока… бой часов возвещает начало Нового года. Время распаковывать подарки. Чур, я первый.

…Стук в дверь. Голова раскалывается, вчерашний эль, выпитый в честь празднования Нового года, явно варили не гномы, а тролли, причем из того, что нашли у орков. А те в свою очередь и вовсе не заморачивались над тем, что пить. Лишь бы градус был повыше.

Трясу головой и, вцепившись в стену, хмуро смотрю на дверь, раздумывая: идти к ней, или все же нежданный визитер уйдет.