Воронцов встал, подошел к дивану и подал мне руку второй раз за этот день.

— Тому подобает желать, кто умеет не хотеть, Кира.

И прозвучала эта фраза в его устах как-то… чересчур интимно.

— Поехали домой, на сегодня хватит.

На мгновение задумавшись, приняла руку, чувствуя, как в груди поднимается теплая волна удовольствия. Да, мне льстило, что Воронцов ведет себя так… так по — другому.

Кирилл сильным, но мягким рывком поднял меня на ноги.

На парковку мы шли вместе. Инь — ян, снова получившийся из наших автомобилей, вызвал улыбку. Коротко попрощавшись с начальником, вернулась домой. Признаться, я даже перестала надеяться, что попаду сегодня в родные стены.

Не забыла и созвониться с Натальей — рассказала ей о невиновности той девочки — помощницы. Женщина не стала скрывать, что была обрадована моими словами, и пообещала поговорить с Левиным. Я же все думала о том, что не помешало бы Державину принести извинения… вряд ли только мое желание осуществимо.

На следующий день я осилила исковое и остальные документы по делу. Выходила весьма интересная ситуация: в общей собственности супругов значилось не так много вещей, которые поделить труда не составляло. Возникал вопрос, а в чем подвох? Предчувствие не обмануло. По большей части на имущество этим людям было плевать, но каждый из них, как и говорил Воронцов, хотел насолить другому и… заполучить в единоличную собственность какую — то уж очень ценную коллекцию картин. И ни один из супругов уступать не желал.

Зачем оно им надо, объяснил Кирилл.

— Ольга с ума сходит по живописи. Ей ценны сами полотна. Михаил же заинтересован в стоимости коллекции.

— Так почему бы Ольге просто не оплатить ее стоимость? — нахмурилась я.

— Таких денег у нее нет, Кира. Отец же не разделяет увлечение дочери и не даст ей ни копейки. Он изначально был против развода. А Ольга собирала их поштучно, выкупая с аукционов и из частных рук. Вместе же семь картин стоят баснословную сумму. Посмотрите, в материалах есть заключение экспертной оценки.

Посмотрела. Вдохновилась. Да, за сумму с семью нулями можно и побороться. Но, если честно, мамины полотна мне нравились больше — они были живыми. А абстракционизм я никогда не уважала и вообще не понимала, в чем его смысл.

Теперь, когда я присутствовала на каждой встрече Воронцова, у меня появилось чувство, словно я стою под огромным водопадом — информация лилась на меня потоком, а я успевала ловить лишь крошечные капельки. Кирилл воспринимал мой энтузиазм благосклонно, хотя и не показывал, что полностью доволен моими успехами. Но как бы то ни было, каждый вечер мы задерживались до семи — восьми вечера и начальник продолжал давить меня информацией, заботливо интересуясь, усвоила ли я «материал». Я сжимала зубы, выдавливая неестественную улыбку, и кивала.

К выходным я поняла, что так больше продолжаться не может. Из — за напряженного графика я практически перестала нормально питаться, довольствуясь лишь обедами. И про те бы забывала, не будь Воронцова — он заказывал блюда на вынос в кафе с пятого этажа. О сне приходилось только мечтать — ночами я ворочалась на диване, выстраивая в голове планы и линии «нападения». Я боялась проиграть, и мой мозг так сильно концентрировался на этой мысли, что не мог погрузить тело в блаженное забытье. Надо же было как-то оставить у истицы эти чертовы картины!

Несколько дней, прошедшие с принятия предложения, казались мне вечностью. И наступления субботы я ждала так, будто мне светил сектор — приз на барабане. Не хотелось себе признаваться, но несомненным плюсом во всем была близость Воронцова — он открылся мне в новом свете. И вроде бы ничего особенного он не делал, не оказывал знаки внимания и не освобождал от работы, наоборот, заставляя пахать, как проклятую, но его интерес был очевиден. Фактически он следовал установленным условиям — был честен и прямо отвечал на любой мой вопрос по делу, но делал это совершенно не так, как раньше. Он учил меня, превращая сухие факты во вполне удобоваримую и даже вкусную информацию, а не просто вываливал их на мою бедную голову с ехидной улыбкой. И это подкупало.

Но телефонный звонок, разбудивший меня в восемь утра в субботу, простить все равно не могла.

— Доброе утро, Кира! Почему вас нет на рабочем месте? — бодрый голос начальника вызывал раздражение с примесью отвращения.

— Сегодня выходной, — прошипела я, желая отправить телефон в бесславный полет. В стену.

— Выходной? У вас меньше, чем через полторы недели слушание! Или вы забыли?

— Выходных это не отменяет, Кирилл Романович, — продолжала изображать змею.

— А тот факт, что сегодня у вас встреча с клиентом?

— Какая встреча? — тут же распахнула я глаза.

— Кира, вы вчера вечером меня слушали? Я предупреждал, что встреча с Ольгой с понедельника переносится на субботу.

Черт побери… как я могла забыть?

— Хорошо, сейчас я приеду, — простонала я, нехотя выползая из постели.

— Судя по голосу, вы еще не встали. Вас ждут в одиннадцать в «Элоизе», даже при самом благоприятном раскладе вы не успеете. — Это он на что намекнул? Я никогда так долго не собираюсь! Но да… привести себя в порядок, подготовить информацию, которую следует довести до Ольги и заехать в «Немезис» за документами я не успею.

— И что вы предлагаете, Кирилл Романович?

— Я прекрасно помню ваш адрес. Вы же будете не против, если я заеду за вами, Кира Георгиевна? — ошарашил меня начальник. Да не тем, что предложил заехать, а тем, что обратился по имени — отчеству и задал вопрос. Что-то новенькое…

— Если это будет удобно, — пришлось мне признать очевидный факт.

— Буду через полчаса. Можете подремать еще пять минут и вставать, — заботливо разрешил начальник.

— С чего такая щедрость? — вылетело у меня.

— Я уже несколько дней наблюдаю, как вы клюете носом. Я не слепой. И не изверг.

Изверг. Самый настоящий. Со стоном откинулась обратно на подушку. Сама же заварила кашу… вот и расхлебывать теперь.

Пять минут подремать не получилось, потому что я проспала. Стоило только голове коснуться мягкой подушки, как уставший организм взял свое. Но телефонный звонок опять заставил распахнуть глаза.

— Кира, будьте добры, откройте дверь.

Не поняла. Воронцов уже здесь? Отодвинула телефон от уха, щурясь, взглянув на экран — десять. Ну надо же!

— Кира?

— Уже иду, — зевнула я и сползла с дивана. Накинула на себя халат и поковыляла открывать домофон. И дверь заодно, чтобы несколько раз не ходить. Растяпа. Как там? Выключаешь