аксакалами и слушал их речи, непривычные для политика демократа, если не сказать – дикие. Или Максим уже передумал насчет политической карьеры?

Но кто-то, действительно пришел – и сразу выяснилось, кто. В малогабаритной квартире Агнии не развернуться – несколько шагов от порога, и вот уже пред глазами собравшихся предстал их товарищ – председатель городской ветеранской организации Цыбин. Седой, лысеющий, щуплый и неизменно нарядный – все в той же коричневой замшевой курточке, черных джинсах. И еще он был чрезвычайно взволнован, словно вернулся после знаменитого скандала в управе ТыМЗ, где его, Цыбина, несправедливо отчихвостили и обвинили чуть ли не в предательстве. Пострадал как всегда не тот, кому следовало, а главный виновник (или виновница), госпожа Пятилетова, просидела безучастно все собрание, вперив синие очи в потолок. Жалко нарядного старика – навалилось на него в минувшие дни треволнений…

Однако сейчас Цыбин возбудился по другому поводу. Его острые черты подрагивали, сухая кожа потрескалась бороздками – ну, точно Кефирчик своими когтями поцарапал старый деревянный подоконник в муниципальной библиотеке.

– Опаздываешь, – уколол приятеля Пятнашков. – Мог бы хоть сегодня соблюсти… Но у тебя же срочные дела! Опять Варвара вашему Совету очередной транш выкинула? Покупает сторонников. Что-то крутенько захлестывают разборки на заводе. Почти передрались давеча в управе.

– Зачем же покупать? Не надо покупать, – Цыбин клацнул белоснежными зубами. – За директоршу есть кому драться. Твой сынок Витька народ убеждал жить по рыночным законам. Тылки должны ему поверить. Молодой, важный. И костюмчик-то у него не иначе, как итальянский. У них уже некая униформа – у Варвариных топ-менеджеров…

– Тебе лучше знать, – Пятнашков постарался отомстить. – Всю жизнь форсишь. По молодости в узких брючках дудочках. Чуб начесан. А мы с комсомольцами твои штанины распороли. Поблагодари, что не подстригли под бокс или полубокс. Тогда с вредной идеологией боролись – с пережитками. Агния руководила!

– Теперь ты пережиток!

– Не помню, – уронила Агния.

– А он помнит… Оскорбился? Че скажешь, Цыбин, в свое оправдание?

– На гопников и идеолухов не обижаюсь!.. Про знамя над котельной.

– Тю-у! Опоздал, товарищ. Толпы там постояли. Нафоткались под знаменем… Мы – маленький городок, у нас даже кража сала котом – событие, а тут…

– Да черт с ним – с салом-то! или кот с ним… Знамя до сих пор висит. Никто снимать не собирается. Там же сто метров! Уже эта… страсто… стратосфера…

– И не говори. Открытый космос.

– Ну, не сто. Труба старая… И на пятьдесят метров никто не полезет, чтобы директоршу ублажить… Да ей другое требуется, хе-хе. На молоденьких… гм… полезла…

– Фу-уй! Идиотов нема… В Кортубин звонили за верхолазами. Получается, наши мальчишки на башню забрались, а Варварины опричники засс…ли?

– Ворпани не могут наверх лазить, они землю роют…

– И некоторые люди себе же яму. Про тебя, Цыбин! Не корчи удивленную рожу. Лебезишь перед подлой властью, имея такого внука молодогвардейца! Пусть без штанов, но ведь не ссы…л Юлик перед ворпанем.

– Я из-за внука как раз тревожусь. Так тревожусь, что сам не свой…

– Напрасно. Причины нет. Корыльбун ворпаня клюнул. Никто не пострадал – ну, окромя Клобов. Интересно, с кем твой мальчишка на палках бился – со старшим или младшим? Это младшего зовут так – назгул?

– Почем я знаю, как кого зовут… Арестовали Юлика… Увезли моего внучка. Судьба неизвестна…

– Не врешь? Врать ты умеешь – как на трибуне ораторствовал про добрые лавочки и фонарь перед школой… Ну, что нас еще должно волновать?!

– Где Машутка? – у Агнии немедленный и правильный вопрос. Она, что называется, зрела в корень. Из трех ее внучек старшая Тамара сидела перед глазами; средняя Леся всегда не при чем, а Машутка – каждой бочке затычка. Заткнет и бочку, и трубу. Выходка со знаменем есть чистое сумасшествие, а значит, Машутка замешана. С котом или без кота. Где глупая девчонка?! Агния больше волновалась за младшую.

– Сегодня арестовали. Вот только что. Лейтенант Жадобин. Твой сынок, Григорий Алексеич. Подкатил на черном воронке к библиотеке и увез ребятишек в узилище.

– Куда? На Шайтан-гору?

– В ментовку. Допрашивают их. Дело шьют. Не удивлюсь, если и бьют. Вы телевизор смотрите?

– Ого! Заговор против власти. И шьют, и порют. Кое-кому розгами не мешало бы…

– Розги – наименьшее зло, – прокомментировал Максим, ощутивший себя уже полноправным участником тылвинских событий. – Дело с красным знаменем – сплошная политика. Хуже, чем с киоском. Мы в Правом Блоке властей не поддерживаем, но пытаемся конструктивно подойти… Тут какой-то оголтелый, пещерный коммунизм. Война у вас началась! Так и до диктатуры и лагерей недалеко…

– Кто нас пещерными обзывает? – взвился Цыбинский фальцет. – Это и есть племянник? Порадую. Твоего охламона тоже увезли. Выходит, деды сидели – этот Решов и Глайзер – теперь их правнуки посидят. Ачетаково? От сумы да от тюрьмы у нас не зарекайся! Хоть не расстреляют…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

*

На девятый день после смерти учительницы Лидии Грицановны Чиросвий в Утылве началось подлинно светопреставление. Прорвало. Впрочем, к тому шло. Судите сами.

Тихое, неспешное здешнее существование было прервано. Прорывы происходили и раньше – провалы в дырку, но теперь возникло стойкое ощущение, что проваливается все – тылвинский реальный и сказочный мир со своими обитателями (нормальными и чудесатыми), устоявшаяся жизнь, естественный порядок вещей. Тудыть в дырку! события начали ускоряться. Словно поток из Негоди переполнился и устремился к Виждаю. Если он не достигнет конечной цели? случится самый страшный провал, и наши герои не бултыхнутся в прозрачные воды и не остудят разгоревшиеся страсти? Если мы вместе с тылками провалимся ниже? Куда ниже? Только в подземное царство Энгру. Хотелось бы наверху еще пожить. Хороший совет: цепляйтесь за хомуты – они точно всплывут в Виждае по странной пятигорской закономерности.

Спокойно, только спокойствие. Что такого страшного произошло? Ну, как бы по отдельности вроде ничего, зато в совокупности… Происходило, нагнеталось, и дальше вот…

Утром, часикам эдак к восьми, немногочисленные работники ТыМЗ (пока не уволенные – ПОКА), памятуя об угрозе директорши лично контролировать своевременную явку, спешили к проходной. Той самой – возле старой кирпичной трубы с красным знаменем. Люди стекались отовсюду – из Кашкука (здесь два шага) и из Нового Быта (это гораздо дальше, на машине через капитальный мост или пешочком, срезая через подвесной – затем все едут и топают по Проспекту космонавтов до конца). Помимо заводчан собрался народ взволнованный и праздный (уже получивший документы об увольнении), т.е. свободный как ветер (как корыльбуны, что ли?).

Толпа встречала каждого, кто вытаскивал заветный пропуск. Пропуск ПОКА в