Несмотря на условия Лодийского мира, папы должны были реагировать на эти угрозы. Они стали настоящими мастерами в искусстве заговоров. Папы и кардиналы, не раздумывая, организовывали перевороты и убийства, если это могло послужить их интересам. Хотя Пий II был довольно умеренным в этом отношении, его преемник Сикст IV занимался заговорами с настоящей страстью. За кровавым заговором Пацци 1478 г. стоял именно Сикст, для которого усиливающееся влияние Медичи было угрозой.

Сикст приобрел пограничный город Имола и назначил новым правителем своего племянника Джироламо Риарио. И сразу же он начал планировать отстранение Медичи от власти во Флоренции с помощью семейства Пацци (именно они дали папе деньги на покупку Имолы) и Франческо Сальвиати (этого члена семьи папских банкиров Сикст сделал архиепископом Пизы).92 Кроме того, Сикст тайно заручился поддержкой Федерико да Монтефельтро, который пообещал предоставить заговорщикам 600 солдат. Хотя Сикст старался не вникать в детали, он знал, что свергнуть Медичи можно только с помощью убийства. План был дьявольски простым. Все началось со смерти. 26 апреля на мессе в соборе Франческо де Пацци и Бернардо Банди закололи Джулиано де Медичи на глазах у сотен верующих. Они намеревались убить и его брата Лоренцо, но смогли его лишь ранить. А тем временем Франческо Сальвиати и его родственники ворвались в Палаццо Веккьо в надежде захватить самое сердце Флоренции и мгновенно установить новый режим. Ситуация действительно находилась на грани. Только благодаря энергичным и быстрым действиям Лоренцо де Медичи и его соратников заговор не удался. Якопо де Пацци выбросили из окна, а Франческо Сальвиати повесили на стене Палаццо Веккьо. Но это никак не повлияло на Сикста и его преемников.

После краха Лодийского мира папство оказалось втянутым в ряд беспощадных военных кампаний, являвшихся частью того, что мы сегодня называем итальянскими войнами. В тот период папы стали серьезным источником нестабильности на полуострове. Устав от 60 лет непрерывных войн, Александр VI заключил с Неаполем союз для борьбы с армиями Милана и Франции (французский король Карл VIII хотел отвоевать Неаполитанское королевство для себя).93 Из-за катастрофически неудачного командования Папская область погрузилась в полную анархию. Только несколько лет спустя агрессивный и воинственный Юлий II решил присвоить венецианские области в Романье и заключил пакт с императором Священной Римской империи, королем Франции и королем Неаполя. Кровопролитная битва при Аньяделло (1509) стала триумфом папского честолюбия, но лишь еще больше осложнила ситуацию. У Юлия возник конфликт с Францией, для чего ему пришлось объединиться со своим заклятым врагом – Венецией. Этот весьма противоречивый союз Дезидерий Эразм Роттердамский высмеял в своем сатирическом диалоге «Юлий, изгнанный с небес» (Julius exclusus de caelis). Несмотря на чудовищную сложность конфликта, преемники Юлия из династии Медичи, Лев X и Климент VII, взялись за дело с поразительной энергией. Они увеличили масштаб итальянских войн и пролили еще больше крови, хотя по воинским талантам явно уступали своим предшественникам на Святом Престоле. Положение настолько ухудшилось, что в 1527 г. император Священной Римской империи Карл V осадил Рим и заключил Климента в темницу.

Подогреваемое атмосферой почти непрерывных военных кампаний честолюбие пап пробуждало в них еще большую склонность к заговорам. Но никто не довел это неприглядное искусство до таких вершин, как Александр VI, которое Макиавелли описывает весьма резко – даже по его стандартам. В «Государе» он писал так:

Макиавелли замечал, что Александр сумел укрепить светскую власть папства, уничтожив потомков тех, кого Церковь ранее поддерживала.95 Самую печальную известность принесло ему искусство отравлений и убийств. Хотя трудно найти тому убедительные доказательства, но последние дни папы явственно свидетельствуют о его пристрастии к подобным методам. 10 августа 1503 г. Александр VI и Чезаре Борджиа присутствовали на роскошном пиру, устроенном очень богатым кардиналом Адриано Кастелли ди Корнето. Но до кардинала дошел слух о том, что папа собирается отравить его вареньем и присвоить себе его деньги и имущество. Решив опередить заговорщиков, Кастелли подкупил человека, который должен был его отравить, и тот подал отравленное варенье Александру и Чезаре. Через два дня папа смертельно заболел. Чезаре тоже был нездоров. Но что-то пошло не так. Пока Александр боролся за свою жизнь (он все же умер 18 августа), Кастелли обнаружил, что он тоже случайно употребил яд. Долгое время он сильно страдал от последствий этого события.

С момента возвращения в Рим папство было исключительно милитаристским институтом, поэтому папы весьма снисходительно смотрели на заговоры и кровопролитие, которые были неотъемлемой частью войн эпохи Ренессанса. Это противоречило христианской морали, но папы всегда демонстрировали поразительное бесстыдство. Они даже гордились своими военными достижениями. С помощью искусства они придали фальшивому «Константинову дару» налет легитимности и уважения и точно так же сумели прославить в веках и узаконить свои успехи на военной ниве и ниве заговоров.

Идея зародилась очень давно. На фресках библиотеки Пикколомини в Сиене, где увековечена жизнь Пия II, Пинтуриккьо изобразил сцену, на которой Эней Сильвий Пикколомини призывает папу Каликста III собрать армию для войны. Точно так же Сикст IV, который не имел желания раскаиваться ни в своей агрессивности, ни в то, что он поощрял самые жестокие заговоры, положил начало новой тенденции соединения понтификов с военными достижениями римских императоров: он заказал памятные медали, которые по внешнему виду напоминали античные монеты.96

Во времена правления Юлия II эскалация милитаризма и насилия достигли зенита. Оправдывая свою репутацию «Папы-воина», Юлий никогда не упускал возможности оставить потомкам свое изображение в виде настоящего супермена. Вазари пишет, что однажды, когда Микеланджело заканчивал работу над глиняной статуей папы, предназначенной для Болоньи, папа заговорил с ним, и этот разговор отражает истинную природу представления понтифика о себе:

Та же самая гордость военными успехами просматривается в старании Юлия использовать искусство для проведения визуальных параллелей между его понтификатом и правлением Юлия Цезары. По примеру своего родственника Сикста IV Юлий заказал Джанкристофоро Романо и Кристофоро Карадоссо отлить медали, которые связывали бы его образ не только со строительством базилики Святого Петра, но и с постройкой укрепления в Чивитавеккья и «защитой» церковных земель в Центральной Италии.98