Дождавшись, когда остекленевшие зеленые глаза закрылись, Гаррет разжал свою смертельную хватку. Он помедлил еще несколько секунд, проверяя, не последует ли очередное сопротивление, а затем встал с кровати. Снимая с себя сюртук, жилет и рубашку, он сердито ворчал, а потом злобно сплюнул на пол кровь.

Кортни смутно ощущала какое-то движение неподалеку от себя, с трудом осознавая, что в туман, который застилал ей глаза, вторгается черная тень. Сознание медленно возвращалось в ее тело, и она почувствовала покалывающее тепло, которое быстро превратилось в жгучую, нестерпимую боль. Кортни с трудом вдохнула, широко открыв рот; ее легкие схватили и проглотили воздух, который вошел в них, причинив адскую боль. Повернувшись на бок, она мучительно, медленными движениями попыталась подползти к краю кровати, но не успела продвинуться и на несколько дюймов, как ее ноги оказались прижаты к матрасу сильным телом.

У этого тела были руки и пальцы, и они настойчиво двинулись вниз по нагим бедрам, они трогали мягкие золотистые завитки и гладили гладкий плоский живот. Кортни шарахнулась в сторону и в ужасе смотрела на двух извивающихся змей, вытатуированных на предплечьях Шо.

– Корт, я не хочу причинять вам боль, – пробормотал он, и его голос был таким же шелково-мягким и обольщающим, как и язык, прокладывавший путь от ее пупка к чувствительной коже под грудью. – Вы ведь женщина и научитесь ценить удовольствие быть женщиной, даже если на это мне потребуется целая ночь.

Он грубо раздвинул ей коленом ноги, и Кортни почувствовала, как его разбухшая плоть скользнула по ее коже. Его рот снова набросился на ее пострадавшее горло, а потом нырнул в кудрявые взъерошенные волосы; в то же время его рука протиснулась ей под плечи, чтобы удержать ее, и он, подвинувшись, теперь окончательно расположился между ее ногами.

Кортни набрала побольше воздуха и, быстро согнув колено, сильно ударила Гаррета в пах. Она с удовольствием услышала звук удара по затвердевшей плоти и была вознаграждена за это видом сжавшегося от боли Шо. Он с ревом изрыгнул проклятие, которое резко оборвалось, когда от боли, разлившейся по всему телу, у него задрожали руки и ноги, а потом он инстинктивно прикрыл руками ушибленное место и, опрокинувшись на бок, прижал колени к груди.

Запутавшись в остатках одежды, Кортни с трудом освободилась и, отбросив клочья шелка и муслина, сунула руку под подушку. Револьвер был там! Вскочив на ноги, она взвела курок и недрогнувшей рукой навела оружие на покрытый потом лоб Шо. Ее глаза горели ненавистью и отвращением, лицо было пепельно-серым.

– За это я вас убью, – пообещал Гаррет.

– Притом что пистолет у меня, – прошипела Кортни. – И у меня гораздо больше причин спустить курок.

Борясь с приступом тошноты, Гаррет прижался щекой к покрывалу и стиснул зубы. Его грудь и шея покрылись потом, а руки и плечи блестели от напряжения. Медленно распрямив ноги, он стал осторожно массировать пальцами источник острой боли.

– Уберите эту чертову штуку! – прорычал он. – Вы добились своей цели.

– Правда, Гаррет? Тогда убирайтесь к чертовой матери, пока я не воспользовалась ею.

Взгляд синих глаз переместился с ее застывшего лица к оружию. Приказав себе не реагировать на пульсирующую боль в паху, Гаррет медленно выпрямился, под пристальным взглядом Кортни отыскал свои бриджи и осторожно натянул их, а остальную одежду скомкал и сунул под мышку.

Кортни предусмотрительно посторонилась, чтобы дать ему пройти, и, двумя руками сжимая револьвер, держала дуло нацеленным в грудь Гаррета, когда он направился к двери.

На пороге он оглянулся на Кортни, и на его губах появилась ледяная, зловещая улыбка. Он бросил последний долгий взгляд на обнаженную девушку, и в его глазах сверкнуло недоброе обещание. Задержав дыхание и крепче сжав револьвер, Кортни смотрела на тонкую струйку крови, стекавшую по щеке на грудь Гаррета.

– Вы принадлежите мне, Корт Фарроу! Не совершайте ошибки. Это только вопрос времени, и вы согласитесь с этим... так или иначе.

После того как Гаррет поспешно покинул кают-компанию, Миранда Гоулд еще целую минуту молча смотрела на Отиса Фолуорта, а он, в свою очередь, задумчиво полу прикрыв хитрые темно-карие глаза, спокойно рассматривал ее.

– Еще вина? – наконец предложил он, и иронические складки в уголках его рта стали еще глубже.

– Почему ты ничего не сказал мне? Почему не сказал, кто ты?

– Дорогая моя, – усмехнулся Фолуорт, – я слишком мало тебя знал, чтобы доверить тебе свою жизнь. Еще один дневной переход, и мы оказались бы в Гибралтаре и перед военно-морским судом. Информация, подобная этой, десять раз купила бы тебе свободу, и я очень сомневаюсь, перевесили бы несколько приятных минут, которые мы провели вместе, столь дорогую цену.

– Значит, – натянуто улыбнулась Миранда, – ты понимаешь, почему я оказалась в затруднительном положении и была вынуждена согласиться с Кортни? Я не могла смотреть, как ты готов получить всего каких-то пятьдесят тысяч золотом и венок героя.

– Если ты так считаешь, почему не высказала это вслух, как она? – Фолуорт, откинувшись в кресле, постукивал пальцами по пустому бокалу. – Бросилась бы мне на помощь, так сказать.

– Шо все равно все сделает по-своему, и ты это прекрасно знаешь, – пожала плечами Миранда.

– И как ты думаешь, что он сделает?

– Примет ли твое предложение или продаст тебя янки? – Миранда сложила руки под грудью, увеличив ее до грандиозных размеров, и устремила на Фолуорта взгляд янтарных глаз. – Честно? Я думаю, он тебя убьет.

– И после этого рискнет прорываться через блокаду и подвергнуться преследованию американского флота?

– За ним и раньше охотились. И через блокады он тоже не раз прорывался. Вероятно, он оставит тебя в живых до тех пор, пока ты будешь снабжать его информацией пока будешь его забавлять.

– Почему ты столь уверена, что он не продаст меня морскому министерству или даже Караманли?

– Я не уверена. Возможны оба варианта. Ты спросил, что, по моему мнению, он сделает, и я тебе ответила.

Фолуорт потянулся к бутылке, обдумывая равнодушное объяснение Миранды.

– Тогда зачем вообще мне что-то говорить? Разве с твоей стороны не было бы гораздо разумнее промолчать и оставить меня в счастливом неведении?

– Безусловно, ты прав. Но тогда я не смогла бы уговорить тебя помочь мне.

– Помочь тебе? Но как я могу тебе помочь?

– Ты действительно имел в виду то, что говорил, когда сказал, что можешь переправить кого угодно через блокаду в Америку?

– Например, тебя?

– Ты сказал, что корабли останавливают и обыскивают. Я полагаю, это означает, что любому вызывающему подозрение человеку стоит иметь бумаги, документы, подтверждающие, что он тот, за кого себя выдает?