Немного подождав, отправился следом за ним и Лев.

Внутреннее помещение кафе делилось на две половины. Справа, на открытом пространстве, стояли такие же столики, как и на летней веранде, слева, у стены, столы были отгорожены друг от друга перегородками. В каждом из небольших «пеналов» находился прямоугольный деревянный стол и две лавки, идущие вдоль перегородок.

На этих местах удобно могла бы устроиться небольшая компания или кто-то, кто хотел за чашкой кофе или кружкой пива спокойно поговорить.

Боря сидел в ближайшем от входа «пенале», который по сравнению с остальными, как ни странно, был самым укромным, сюда, в уголок, почти не долетали звуки из зала. Он заказал пиццу и чай и, откусывая внушительные куски и запивая их сладкой жижей, по-видимому, был совершенно доволен жизнью.

Гуров пиццу заказывать не стал. Приняв из рук ярко раскрашенной девушки пластиковый стаканчик с горячим кофе, он прошел к крайнему «пеналу», находящемуся в укромном уголке, и, сев на соседнюю лавку напротив Бори, дружелюбно улыбнулся.

— Приятного аппетита. Не возражаешь, если я присяду?

Не ожидая никакого подвоха, Боря кивнул.

— Вот спасибо. Вкусная у них пицца?

— Ничего.

— А вот я не любитель. Для желудка, говорят, вредно.

В ответ Боря натянуто улыбнулся, решив, по-видимому, что попал на одного из тех не в меру общительных граждан, которые заходят в кафе лишь для того, чтобы рассказать кому-нибудь из клиентов «свою историю».

— Так, значит, получается, это ты Барсука расстрелял? А, Боря? — продолжал Гуров. — По собственной, значит, инициативе?

Боря перестал жевать.

— Что смотришь? Удивлен? Ладно, не буду тебя томить. Какой смысл играть в игры и дурацкие загадки загадывать? Времени у нас с тобой и без того немного. На-ка вот, взгляни. Приходилось рассматривать такие картинки? — Лев достал удостоверение и, развернув, показал Боре. Глаза у того поползли на лоб, а нижняя челюсть непроизвольно начала опускаться. — Вижу, что приходилось. Это хорошо. Меньше объяснять придется. Чтобы ты не волновался, Боря, сразу скажу, что лично ты мне мало интересен, даже если и правда, что этот расстрел на дороге — твоих рук дело. Нужен мне твой хозяин. Я про него столько интересного знаю, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Но вот незадача — суду моих знаний будет недостаточно. Суду доказательства нужны. А с доказательствами у меня, Боря, проблема. Очень уж он умный, твой Назар, никак не подцепишь. Ничего он сам своими руками не делает, все полномочия другим делегирует, а эти другие — люди совестливые, считают, что нехорошо любимого начальника закладывать. А, Боря? Ты ведь именно так считаешь? Спроси тебя сейчас — а не Мунтяну ли приказал тебе расстрелять Барсукова или Якупову катастрофу подстроить, ты ведь, наверное, не ответишь? А? Ведь не ответишь?

Боря, уже успевший проглотить недожеванную пиццу, молча смотрел на полковника, и не нужно было быть особо проницательным физиономистом, чтобы догадаться — нет, не ответит.

— Вот и я так подумал, — после паузы продолжил Гуров. — Не ответит, думаю, Боря, даже если спрошу. Потому что человек он совестливый и любимому боссу своему очень преданный. Но вот беда. Сам-то твой босс, похоже, по-другому к тебе относится. На вот, послушай. Специально для тебя файлик на телефон скинул. Пускай, думаю, Боря в кои-то веки правду узнает. Может, хоть тогда поймет, что незачем ему так рьяно верность блюсти.

С этими словами он достал телефон и, прикрепив к нему наушники, протянул ошалевшему Боре. Тот надел наушники, и Лев, кликнув по экрану, включил запись.

По мере прослушивания на лице Бори сменилась целая гамма чувств. Оно становилось то удивленным, то недоумевающим, то напоминало лицо незаслуженно обиженного ребенка. Под конец, когда Мунтяну сообщил Седому адрес и время, когда он сможет Борю по этому адресу застать, выражение точнее всего описывалось словами: «Не может быть!»

Гуров был доволен произведенным эффектом. Он понял, что брошенное семя дало всход и теперь разговор пойдет легче.

— Это подстроено, — отрешенно проговорил Боря, снимая наушники.

— Правда? То есть голоса ты не узнал? Это не Мунтяну сейчас так щедро отдал тебя Седому? Нет? Хм, интересно. Кто же тогда это был? Кого же я видел сегодня за столиком в кабаке, так дружно беседующими? Или это привидение ты сопровождал из машины? Я ведь был там, Боря. Неужели не помнишь? Или ты так пристально следил за боссом, что из того, что происходило вокруг, ничего не заметил?

— Это ничего не значит, — упрямо стоял на своем Боря. — Запись можно подделать.

— Да, Боря, теперь я вижу, что здесь настоящая проблема. Ты, похоже, из упертых. Так предан своему боссу, что предпочитаешь не верить глазам. Хвалю. Если бы речь шла о чем-то другом, клянусь, я бы первый отдал тебе главный приз. Но речь идет об убийстве, Боря. Как хочешь, а по-моему, это резко меняет дело. Сегодня вечером тебя будет поджидать киллер, и, вместо того чтобы попасть домой, ты отправишься на тот свет. А сделал это Назар Мунтяну, твой любимый босс. Ты, кстати, понимаешь, что, обладая этой «подделанной» записью, я хоть сейчас могу «закрыть» тебя? Уголовное дело по расстрелу Барсукова и его водителя в фазе активной разработки, и после заявлений твоего босса мне очень нетрудно определить, кто здесь главный обвиняемый. Но этого мало. Заложив тебя со всеми потрохами, пускай не мне, а Седому — что, в скобках отмечу, гораздо хуже, — он в итоге просто «подарил» тебя ему, решив заплатить твоей жизнью за свою безопасность. Неужто ты действительно начал стрелять в Барсукова по своей инициативе? А, Боря? Думаю, нет. Тем не менее твой босс почему-то утверждает обратное. Задумайся, почему. Не потому ли, что он очень хорошо знает, что Седому, с которым Барсук был связан, одних слов для оправдания будет недостаточно. За кровь Седой жаждет получить кровь, а не слова. И конечно же, Мунтяну не хочет, чтобы это была его кровь. А вот твоей ему не жалко.

— Все это подстроено, — снова повторил Борис.

— Да. Подстроено, — резко бросил Лев, которого эта непрошибаемость начинала уже раздражать. — Только не мной, а твоим любимым боссом. Но я вижу, что тебе это не объяснить. Ты непонятливый. Хорошо. Я скажу тебе, как можно это проверить. Сообщи Мунтяну, что сегодня ночуешь у мамки. Он знает ее адрес?

— Нет, — ответил Боря, лицо которого снова приняло недоуменное выражение.

— Вот и отлично. Если он не обратит внимания, отреагирует равнодушно, значит, все, что ты сейчас слышал, я сам наговорил на диктофон. Но если начнет допытываться и будет стараться выяснить адрес… думаю, ты и сам понимаешь, что это будет означать. Все-таки, я надеюсь, не настолько ты тупой. А? Как тебе мой план? Но в любом случае домой сегодня лучше не ходи. Поверь, это хороший совет. Вот тебе телефон. — Гуров достал блокнот и, вырвав листок, записал номер. — Если захочешь продолжить наш разговор — набери. Сам понимаешь, даже если тебя не убьют сегодня — отсрочка все равно только временная. Не сегодня, так завтра, не завтра, так на следующий день. Эти ребята привыкли добиваться своего, не мне тебе объяснять. Сам с ними работаешь, должен знать. Мне от тебя нужны только показания, а им — жизнь. Сопоставь и прими решение. Выбор у тебя сейчас небольшой. А если сбежать надумаешь, только докажешь тому же Седому, что ты действительно виноват. От таких, как он, убегать без толку, сам знаешь. «Свои» тебя раньше нас найдут. В общем, думай Боря. Я пока жду. И на Мунтяну не очень смотри. Судя по тому, как он себя ведет, его самого скоро завалят, так что не стоит сильно переживать и считать себя ужасным предателем. Ты, может быть, наоборот, поможешь ему свою драгоценную жизнь сохранить. На воле-то он точно долго не протянет, а на нарах, глядишь, и выживет. А ты этому поспособствуешь. Как верный телохранитель. Думай.