Москва, июль 2011 г.

СЕРГЕЙ КАПИЦА

Капица Сергей Петрович — с 1973 года ведущий телепередачи «Очевидное-невероятное», главный редактор журнала «В мире науки». Родился 14 февраля 1928 г. в Кембридже, имеет британский паспорт. Доктор физико-математических наук. Включен в Книгу рекордов Гиннесса как телеведущий с самым долгим стажем ведения телепрограммы.

— Если взять поколения, кому сегодня за сорок, навскидку они процитируют: «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух...» Так кто был популярнее, Вы, Сергей Петрович, или Александр Сергеевич?

— (Смеется.) Не преувеличивайте, Пушкин, конечно, был популярнее. Алла Пугачева была популярнее... Да, это стихотворение стало нашим брендом. Эпиграф нашел наш режиссер Левкович. Кстати, это стихотворение никогда не было опубликовано в сочинениях Пушкина. Оно рассеяно у него в отрывках... У Натана Эйдельмана есть целое эссе на эту тему. Название же передачи — «Очевидное-невероятное» — предложила моя помощница Железова. По-моему, до этого оно появлялось в фильмах, снятых Киевской киностудией. Сегодня нам приходится это словосочетание защищать, поскольку его уже пытались несколько раз украсть. Мы даже специально получили авторское свидетельство на название телепередачи — «Очевидное-невероятное».

— Позволю себе еще одну стихотворную цитату: «Говорил, ломая руки, краснобай и баламут о бессилии науки перед тайною Бермуд...»

— Из «Канатчиковой дачи». Да, замечательно! Я был знаком с Высоцким, мы общались. Вернее, я был очень хорошо знаком с Театром на Таганке, где он был центральной фигурой. Мне было очень лестно, что замечательный артист, голос эпохи, так прореагировал на то, что я делаю. Я считаю, что это одна из самых высоких оценок той деятельности, которой я занимался, и выражена она в бесспорно талантливой манере.

— Ваше «Очевидное-невероятное» было одной из самых популярных телепередач СССР. Не будет преувеличением сказать, что на его примере можно проследить тенденции постсоветского телевидения. Аудитория «Очевидного-невероятного» раньше была больше, чем в 1990-е?

— Миллионов двадцать. Первый канал, хорошее время. У нас и сейчас рейтинги довольно приличные. Порядка пяти-шести миллионов телезрителей. Конечно, помогает и наш бренд, и определенная инерция, но сегодня так силен контраст нашей передачи с тем идиотизмом, что творится на телевидении. Я как белая ворона! Мне масса людей говорила, что не могут смотреть телевизор, кроме «Очевидного-невероятного». На мой взгляд, телевидение не должно быть коммерческим. Им можно управлять через деньги, но нельзя с его помощью зарабатывать деньги. Не говоря уже о том, что рейтингами можно оправдать что угодно. Должна быть ответственность. Не во всех государствах она есть в отношении телевидения, которое является инструментом политики...

— ...идеологии, а не торговым ларьком.

— Конечно! Разве мы могли бы выиграть войну с таким телевидением? По большому счету, телевидение — это и вопрос нашего нравственного будущего. Если мы не выйдем из этого мыльно-сериального кризиса на телевидении — мы обречены.

— В советское время, в принципе, сложнее было быть журналистом?

— Ну конечно, сложнее было! Тогда журналисты были более ответственны, чем сейчас. Резонанс от выступлений был гораздо заметнее. Вместе с тем никогда не надо рассчитывать на то, что начальство будет следовать вашим предписаниям. Это наивная мечта интеллигентов... напишем письмо царю, первому секретарю, председателю совета министров, и сразу все изменится. Но дело делать тем не менее надо! Даже если ничего не меняется, мы обязаны исполнять свой долг. Информация должна фиксироваться в головах людей. Так же, как было с Пагуо-шем (канадская деревня, где в 1957 г.. состоялась первая всемирная конференция ученых-ядерщиков. — Прим. авт.). Всем ученым было очевидно, что это не способ решения военных проблем. Но надо было заострить их в общественном сознании.

— «Капица не соответствует сложившемуся стереотипу телеведущего»... Не обидно было слышать такие вердикты?

— Да, некоторые из коллег считали меня непрофессионалом на телевидении. На телевидении надо быть немного артистом, оно учит точно выражаться и правильно говорить. Сейчас культура речи на телевидении ужасная. Раньше были специальные комиссии, следившие за нормами русского языка. Могла быть, конечно, разница между московской речью и более аристократической петербургской. Так же, как есть разница в длине ног балерин Москвы и Санкт-Петербурга. В Петербурге ноги у балерин длиннее. Волоч-кова — лучшее тому доказательство.

— Цензура мешала Вашей передаче, Сергей Петрович? И есть ли она сегодня на телевидении?

— Сейчас цензура — деньги, это гораздо хуже! Сценарии моих передач в советское время не подвергались цензуре. В общих чертах я согласовывал гостей, и только. Все было достаточно свободно, серьезных инцидентов я не помню. Единственный момент, связанный с цензурой, был скорее курьезный. Мы снимали под водой сюжет о ловле крабов, и в кадр попали плавающие крабы. В определенный период полового созревания крабы, оказывается, могут плавать. В соответствии с законом нормы вылова этих «летающих» крабов отличаются от обычных норм. Мы этого не учли. В результате нам было сделано замечание. Так я узнал про закон о половозрелых крабах. Сейчас на канале «Россия» мы даем в эфир самое интересное и важное. Политика программы совпадает с интересами канала.

— Кстати, Вы посвящали «Очевидное-невероятное» и экономическим наукам тоже. Предвосхитили, так сказать, время.

— Летом 1977 года в СССР приехал Леонтьев, известный американский экономист, лауреат Нобелевской премии. — Прим. авт.). Я решил сделать передачу в виде дискуссии с ним и Иноземцевым (советский экономист, академик АН СССР. — Прим. авт.). Иноземцев сказал: «Это надо согласовать». Пришлось звонить Лапину (в то время председатель Госкомитета по телевидению и радиовещанию. — Прим. авт.). Тот отвечает: «Я не против, действуйте». Во время передачи оба, и Леонтьев, и Иноземцев, понимали, что идут по лезвию ножа. Шаг вправо, шаг влево... Леонтьев был ведь ответственный человек. Они отстаивали свои точки зрения: Иноземцев — плановую модель экономики, Леонтьев — рыночную. Кстати, именно в той передаче впервые возник образ, сравнение рыночной экономики с кораблем, у которого сорвало паруса и он плывет неизвестно куда. Особенно актуально это сравнение стало во времена гайдаровских реформ.

— «Очевидное-невероятное» шло в записи или был прямой эфир? Я в том смысле: не случалось ли технических накладок и как Вас наказывали за них?

— Был смешной эпизод с Майей Плисецкой. Она большая хулиганка! Мы должны были, изображая беседу, подняться по лестнице Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Потом этот проход в сопровождении музыки Моцарта должен был стать заставкой к передаче. Первый дубль пошел насмарку, потому что из-под лестницы вдруг вышла уборщица с ведром и испортила всю лирику. Стали переснимать. Плисецкая принялась рассказывать мне, как она снималась у французского режиссера в русской деревне: «На заднем плане так же, как сейчас, появляется посторонний. Я через переводчика прошу месье удалиться. Ноль внимания. Тогда переводчик берет дело в свои руки и говорит ему: «Эй ты, иди отсюда на...» Последние слова своего рассказа Майя произнесла прямо в камеру, и мы как раз вышли из кадра. Я ей сказал: «Майя, один процент наших слушателей глухонемые, они читают по губам». Для обычных людей звучала только музыка, а глухонемые прекрасно распознали, что сказала Плисецкая. Потом пошли письма: «Зачем вы разрешили Майе так выражаться?!»