– Нет, – сказал он.

И Джонатан наконец понял. Морской закон был в Англии прост, но суров. В случае кораблекрушения груз доставался тому, кто найдет, если не отыщутся выжившие, которые предъявят на него права. Поэтому ясно, что таковые объявлялись редко.

Мальчики ждали; стало немного светлее.

Именно в это время Генри Тоттон дошел до конца косы у входа в Солент и уставился на море.

Он вышел, едва забрезжил рассвет. Быстро глянув на эстуарий, пересек Пеннингтонские болота и достиг, минуя солеварни, Кихейвена. Оттуда открывался хороший вид на остров Уайт и близлежащую береговую линию. Никаких признаков. Тогда Тоттон прошелся по косе в надежде, что судно могло отнести к ней, но не было ни следа Сигалла и его команды.

Генри Тоттон постоял в конце косы, всматриваясь в узкий канал, затем в обход направился туда, откуда были видны Нидлз, и осмотрел море вместе с длинной линией западного побережья Нью-Фореста. А поскольку к этому времени судно Сигалла укрылось в бухточке, он его не увидел, но в прибрежных водах обнаружил обломки кораблекрушения и, ничего не зная о венецианском галеасе, предположил, что это судно Сигалла и его сын утонул, а потому принялся бродить по западному краю косы в надежде найти тело мальчика. Но на косе не было никаких тел, поскольку тела в любом случае течение унесло бы в совершенно другое место.

Тут он заметил своего друга Баррарда. Этот грубоватый и почтенный человек, сам искавший его с рассвета, приобнял Тоттона и увел домой.

Ждать у судна было скучно, но мальчики не смели уйти: вдруг Сигалл внезапно вернется. Они по очереди прохаживались по берегу: авось что-нибудь и найдут.

Течение начало выносить всякую всячину: еще одно весло, какой-то такелаж, расколотую бочку.

И тела.

Джонатан изучал останки матросского сундучка, гадая, что в нем хранилось, когда увидел труп. Тот был примерно в десяти ярдах, и волны постепенно гнали его к нему. Тело лежало лицом в воде. Джонатан уставился на него слегка испуганно, но с любопытством.

Наверное, он ушел бы на цыпочках куда подальше, если бы не заметил, что котта на том человеке была из дорогой парчи, вышитой золотом, а рубашка оторочена тончайшими кружевами. Это был человек богатый: купец, а то и аристократ, сопровождавший корабль в его путешествии на север. Джонатан осторожно пошел к трупу.

Мальчик никогда не видел утопленников, но слышал, как они выглядят: синюшная кожа, разбухшее лицо. Он шел по воде, пока не поравнялся с телом. Здесь вода доходила ему до пояса. Джонатан дотронулся до трупа. Тот был тяжелый, пропитавшийся водой. Джонатан даже не взглянул на голову, но ощупал талию. На трупе был пояс. Не кожаный, а из золоченой канители. Пальцы Джонатана прошлись по нему. Для большей устойчивости он подтянул тело к себе.

Рука покойника вдруг с плеском развернулась, как будто в ответ тот хотел обхватить за талию мальчика. На одну страшную секунду Джонатан вообразил, что труп обовьет его рукой, прижмет к себе и утянет под воду, чтобы разделить гибель в пучине. Он в панике отшатнулся, потерял равновесие и упал. На миг, находясь под водой, он различил жуткое лицо мертвеца, глядевшее, как рыба, на дно.

Джонатан встал, восстановил самообладание и пошел назад. Решительно оттолкнув руку покойника, он взялся за пояс и, сделав глубокий вдох, шарил пальцами под водой, пока не нашел то, что искал.

Кожаный кошель крепился к поясу ремешками, но завязаны они были простым узлом. Волны все гнали тело. Какое-то время мальчик возился с трупом, но когда справился, вода еще была ему по колено. Он не потрудился заглянуть внутрь увесистого кошеля, но осмотрелся, не видит ли кто его. Ни души. Вилли так и сидел у судна в бухточке. Ремешков как раз хватило, чтобы обмотать вокруг талии и спрятать кошель под одеждой. Сделав так, он прикрыл его намокшей рубашкой и коттой и зашагал обратно.

– Ты промок, – сказал Вилли. – Чё-нить нашел?

– Там тело, – ответил Джонатан. – Я побоялся дотронуться.

– О! – произнес Вилли и сорвался с места, но вскоре вернулся. – Его вынесло на берег. Я прихватил вот это. – Он держал пояс. – Чего-то да должен стоить.

Джонатан лишь молча кивнул.

Они прождали еще сколько-то, пока не вернулся Сигалл. Он глянул на них, заметил пояс, но промолчал.

– Пап, там кто-нибудь есть? – спросил Вилли.

– Нет, сынок. Никого. Полагаю, тела только сейчас начнет выносить. – Он немного подумал. – Мы выведем судно. Посмотрим, что найдется. Не удивлюсь, если проищем весь день.

Если на отмелях или в Английском канале на мили вокруг и было что-то ценное, то Алан Сигалл решительно вознамерился это найти.

– А вы, ребята, ступайте по домам. Скажи маме, где мы находимся, – наказал он сыну. – Твой отец будет волноваться, – заметил он Джонатану. – Сразу же иди домой. Лады?

И вот оба мальчика послушно пустились в путь. Шагать было всего пять миль, если идти прямо над Пеннингтонскими болотами. Мальчики развили приличную скорость.

Когда оба проследовали по Хай-стрит от церковки к дому Тоттона, в тучах образовалась прореха, и Лимингтон озарился бледным солнечным светом. Мальчики осознали, что на них глазеют. Какая-то женщина подбежала, схватила Джонатана за руку и принялась благодарить Бога за то, что тот жив. Мальчик сумел вежливо высвободиться и, не желая задерживаться, перешел на трусцу.

Достигнув дома, он устремился к двери отцовской конторы, думая удивить отца, если тот дома. Но в помещении было пусто, и Джонатан прошел через него в холл с галереей, где тоже стояла тишина.

На миг он предположил, что и здесь ни души. Слуг не было видно. Тусклый свет, проникавший через высокое окно, неярко освещал свободные от мебели участки. Все это напоминало двор, который начисто вымели перед отъездом хозяев в новый дом. Лишь сделав пару шагов, Джонатан понял, что в высоком деревянном кресле под галереей кто-то сидит.

Кресло было чуть повернуто, и первым, что заметил Джонатан, было отцовское ухо. Но купец не слышал шагов сына. Генри Тоттон сидел в обычной позе, но смотрел прямо перед собой, словно пребывал в трансе. Не говоря ничего, мальчик пошел на цыпочках, следя за отцовским лицом.

Прежде Джонатану не приходилось сталкиваться со скорбью. Когда умерла жена, Тоттон, считая, что оберегает мальчика, скрыл свое горе под холодной личиной. Но сейчас, размышляя в одиночестве, он в молчаливом страдании созерцал образы, возникавшие в сознании: младенца, которого он любил, но оставил, как полагалось, на попечение матери; малыша, который делал первые шаги и для которого не сделал ничего – лишь строил планы; ребенка, которого не знал, как согреть; мальчика, желавшего одного – уплыть от него; сына, которого потерял.

Мальчик, ни разу не замечавший страданий на лице отца, сейчас увидел.

– Отец… – (Тоттон обернулся.) – Все хорошо. Мы целы. – Джонатан шагнул вперед. – Нас снесло вдоль берега. – (Тоттон продолжал смотреть на него, как на призрака.) – Из-за шторма случилось крушение. Алан Сигалл еще в море.