Сокол крутнулся на месте, озираясь по сторонам и тяжело дыша, огонь все еще потрескивал в его ладонях и отскакивал от мраморного пола. Марек отпрыгнул назад, высматривая врага там, где врагов уже не было. Меч незапятнан, на блестящей броне ни вмятины. Королева, трепеща, застыла в середине залы; глаза ее расширились. Придворные жались к стенам и друг к другу, сколь можно дальше от нас и от центра. А я — я рухнула на колени, вся дрожа, прижимая руки к животу и борясь с тошнотой. Я так надеялась, что никогда больше не окажусь в проклятой Чаще!

Первым пришел в себя Марек. Он шагнул к трону; грудь его бурно вздымалась.

— Вот откуда мы ее вырвали! — заорал он отцу. — Мы одолели зло, чтобы вызволить королеву, и вот какой ценой заплатили мы за ее освобождение. Ты сам служишь злу, если ты… я не допущу этого! Я…

— Довольно! — взревел король в ответ. Он был бледен как полотно.

Раскрасневшееся лицо Марека пылало яростью и жаждой битвы. Меча он так и не выпустил. Он сделал еще шаг к трону. Глаза короля расширились, щеки вспыхнули алым гневом. Он подал знак страже: за возвышением выстроились шестеро вооруженных воинов.

— Нет! — внезапно вскрикнула королева Ханна.

Марек стремительно обернулся к ней. Королева, неуклюже пошатываясь, сделала шаг вперед, подволакивая ноги, словно каждое движение давалось ей с усилием. Марек неотрывно глядел на нее. Она сделала еще шаг, схватила сына за руку.

— Нет, — повторила королева. И с силой потянула его руку вниз вместе с мечом. Марек сопротивлялся; но королева подняла на него глаза, и лицо его внезапно преобразилось, стало совсем мальчишеским. — Ты спас меня, — промолвила она. — Маречек. Ты уже спас меня.

Марек уронил руку. Все еще цепляясь за нее, королева медленно развернулась к королю. Он неотрывно глядел на жену. Ее бледное лицо в облаке коротко остриженных волос казалось дивно прекрасным.

— Я хотела умереть, — прошептала она. — Я так хотела умереть. — Она сделала еще один неуверенный шаг и преклонила колена на широких ступенях возвышения, потянув за собою и Марека. Тот, понурив голову, глядел в пол. А вот королева не опустила глаз.

— Прости его, — воззвала она к королю. — Я знаю закон. Я готова умереть. — Марек попытался вырвать руку, но тщетно. — Я королева Польнии! — громко объявила она. — Я готова умереть за свою страну. Но не как изменница. Я не изменница, Казимир, — промолвила она, простирая к мужу вторую руку. — Он увез меня. Он меня похитил!

В зале поднялся ропот. Гул стремительно нарастал, точно река при разливе. Я подняла усталую голову и заозиралась по сторонам, не понимая, что происходит. Алоша нахмурилась. Голос королевы дрожал, но звучал достаточно громко, перекрывая шум.

— Пусть меня предадут смерти из-за порчи, — промолвила она. — Но да будет Господь в небесах мне свидетелем! Я не бросала детей и мужа. Предатель Василий и его солдаты похитили меня из замка и отвезли в Чащу, и там Василий своими руками привязал меня к дереву.

— А я тебя предупреждала, — напомнила Алоша, не отвлекаясь от работы. Молот размеренно ходил вверх-вниз, со звоном ударяясь о наковальню.

Я, обняв колени, устроилась в уголке кузни, за пределами выжженного круга земли, куда падали искры, и молчала. А что тут скажешь? Алоша и впрямь меня предупреждала.

Никому дела не было до того, что царевич Василий наверняка и сам стал жертвой порчи, раз решился на подобное безумие. Никому дела не было до того, что сам он умер в Чаще и его жалкими останками насытились корни сердце-древа. Никому дела не было до того, что во всем виноват бестиарий. Царевич Василий похитил королеву и отдал ее Чаще. Все так вознегодовали, словно это произошло только вчера, и вместо того, чтобы выступить против Чащи, рвались на войну против Росии.

Я уже попыталась поговорить с Мареком — только время напрасно потратила. И двух часов не прошло с тех пор, как королева получила прощение, а он уже объезжал лошадей в дворцовых казармах, отбирая самых лучших для военного похода.

— Ты едешь с нами, — сообщил принц как нечто само собою разумеющееся, не отрывая взгляда от мельтешащих конских ног — он гонял по кругу статного гнедого мерина, в одной руке держа корду, в другой — длинный хлыст. — Солья говорит, ты можешь усиливать его чары вдвое, если не больше.

— Нет! — возразила я. — Я не собираюсь помогать тебе убивать росцев! Нам нужно сражаться с Чащей, а не с ними.

— Мы и сразимся, — невозмутимо откликнулся Марек. — После того как мы захватим восточный берег Ридвы, мы пройдем к югу по их сторону от Джаральских гор и окружим Чащу с обеих сторон. Ладно, этого берем, — крикнул принц конюху, перебрасывая ему корду, ловким поворотом кисти перехватил конец хлыста и повернулся ко мне. — Послушай, Нешка… — Я аж дара речи лишилась: да как он смеет обращаться ко мне с этим ласкательным именем?! А Марек, как ни в чем не бывало, обнял меня рукой за плечи и продолжил: — Если мы половину армии перебросим в вашу долину, росцы переправятся через Ридву за нашей спиной и разграбят Кралию. Скорее всего, ради этого они и вступили в союз с Чащей с самого начала. Именно на это они и рассчитывают. У Чащи армии нет. Чаща со своего места никуда не денется, пока мы разбираемся с Росией.

— Никто и никогда не вступал в союз с Чащей! — запротестовала я.

Марек пожал плечами.

— Даже если и так, значит, росцы намеренно ее против нас используют, — промолвил он. — И что за утешение для моей матери, если этот нес Василий и сдох после того, как обрек ее на бесконечный ад? А даже если он и был затронут порчей, ты же понимаешь, что это не важно. Росия, ни минуты не колеблясь, воспользуется открывшимся преимуществом, если мы повернем на юг. Мы не можем атаковать Чащу, пока не защитили свой тыл. Сними шоры с глаз!

Я отпрянула и от его руки, и от его покровительственных разъяснений.

— Это не у меня шоры на глазах, — возмущенно жаловалась я Касе, пока мы бежали через внутренний двор к Алоше в ее кузницу.

Но Алоша сказала только:

— Я тебя предупреждала, — мрачно, но без раздражения. — Мощь Чащи — это не слепой ненавидящий зверь. Чаща умеет думать, и строить планы, и постепенно добиваться своей цели. Чаща умеет читать людские сердца, чтобы тем успешнее влить в них яд. — Алоша взяла с наковальни меч и погрузила его в холодную воду: гигантскими облаками заклубился пар, словно дыхание чудовищного зверя. — Если бы не порча, ты бы, скорее всего, догадалась, что тут что-то не так.

Сидящая рядом со мною Кася подняла голову.

— И во мне… во мне что-то не так? — горестно спросила она.

Алоша, отвлекшись от работы, оглянулась на нее. Я затаила дыхание и молча ждала. Алоша пожала плечами:

— Все и без того хуже некуда. Освободили тебя, потом королеву, а теперь вся Польния и вся Росия того гляди погибнут в пламени. Мы не можем позволить себе собрать такую армию, — добавила Алоша. — Будь у нас столько лишних рук, так уже давно собрали бы. Король обезлюдит страну, и Росия, чтобы дать нам отпор, сделает то же самое. Всех нас ждет неурожайный год, и победителей, и побежденных.