Джаред и Серена на все сто процентов использовали шум вокруг произошедшего на мероприятии «Брейнбокс», пытаясь защитить саму идею подобных сборищ, но общественное мнение было не на их стороне.

Инспектор связалась с Пенном, который рассказал ей о событиях на бензоколонке и роли, сыгранной в них его коллегой. Она знала, что Пенн предпочел не распространяться о том, что произошло на заброшенном картинге, но Тревис полностью ввел ее в курс дела. Ей и раньше приходилось встречаться с людьми, подобными Дугу, – с офицерами, жаждавшими очередных званий, но не ударявшими при этом палец о палец, офицерами, считавшими, что они достойны большего без всяких на то причин. У нее создалось впечатление, что с годами Дуг все больше и больше ненавидел людей, окружавших его, за их успехи по службе. Тревис признался, что посоветовал Дугу даже не пытаться сдать экзамен на звание сержанта с третьего захода, и это во многом определило его дальнейшую судьбу. Ким размышляла, не стал ли этот совет той соломинкой, которая сломала верблюду спину.

Инспектор знала, что Пенн будет долго заниматься самоедством, считая, что он должен был раскусить своего коллегу гораздо раньше, но, с другой стороны, сержант прислушался к своему внутреннему голосу, твердившему о том, что в деле Григория Нориева что-то не так, и благодаря этому последний вернулся домой, к жене и детям. Она гордилась своим коллегой, не сдавшимся и до конца боровшимся за правду.

Да и у Стейси все, кажется, тоже наладилось. На следующее утро после ареста Хансона она пришла на работу танцующей походкой и с ослепительной улыбкой на лице. Появившись в семь утра, раньше всех, рассказала все Ким еще до прихода остальных. Стоун была искренне счастлива за свою сотрудницу. Они с Девон составят отличную пару.

А Брайант, как всегда, остался старым добрым Брайантом.

Несмотря на то что благодаря ограничениям, введенным Вуди, они долго раскачивались, расследование оказалось изматывающим – им пришлось надолго расстаться со своими близкими, пытаясь размотать весь этот клубок родственной ненависти, жестокости, лжи и одиночества.

После того как все показания были оформлены, Ким не давали покоя мысли об одном человеке. И вот сейчас она стучала в дверь трехэтажного дома.

Вероника открыла дверь с вопрошающим видом.

– Можно войти?

– Я уже все рассказала, – женщина нахмурилась. – Или вам…

– Вероника, прошу вас, позвольте мне войти.

– Конечно, – та сделала шаг в сторону.

Ким поднялась по лестнице в библиотеку на втором этаже. И вовсе не удивилась, увидев в углу коробку со старыми ученическими тетрадками. Как ни печально, но для Вероники в этом была вся ее жизнь.

– А… Я что-то забыла?..

– Вероника, все в порядке. Вас ни в чем не обвиняют. Это был просто несчастный случай – с мужчиной ничего не случилось, а я ваш свидетель.

– Что ж, хорошо. – Было заметно, как женщина расслабилась. – Тогда почему вы…

– Просто хочу поговорить. Неужели так трудно поверить, что кому-то может захотеться просто поболтать с вами?

– Это вы о себе? Как же… – В глазах женщины мелькнула заинтересованность. – Вы, по-моему, еще больший бирюк, чем я.

В ответ Ким улыбнулась. Она не обиделась, поскольку такая оценка соответствовала действительности. Во время всего расследования эта женщина пыталась заблокировать все их действия, открыто демонстрировала свою неприязнь, постоянно что-то недоговаривала – и при всем этом Ким так и не испытала к ней никаких отрицательных чувств. В Веронике было что-то такое, что она узнавала и понимала. Какая-то глубокая душевная рана, изменившая ее сущность. И не позволившая ей жить нормальной жизнью.

– Вы должны сбросить это с себя, Вероника, – сказала инспектор, усаживаясь.

Женщина тоже села и закинула ногу на ногу.

– Если с ним действительно ничего не случилось, то я…

– Я не об этом, – Ким покачала головой. – Я о вашем чувстве вины. Но вы ни в чем не виноваты. Вы не могли отвечать за все то, что произошло после телевизионного шоу. В этом нет вашей вины, но вы прожили жизнь, пытаясь хоть как-то возместить убытки.

– Но, если б я не предложила ей дать неправильный ответ, все осталось бы по-старому и папа не отвернулся бы от нее.

– Тогда это произошло бы в какой-то другой момент. Вы что, так и не поняли, что вашему отцу достаточно было услышать всего один неправильный ответ, чтобы разочароваться в ней? Он вознес сестру так высоко, что было очевидно: Белинда просто не сможет оправдать все его ожидания. Да, предложение было ваше, но выбор-то оставался за ней.

Встав с кресла, Вероника стала мерить комнату шагами.

– Но это ведь я разрушила возможность для нас остаться сестрами. Нормальными сестрами.

– Я с подобным никогда не сталкивалась, – честно призналась Ким. – Но если кто и испортил вам жизнь, так это был ваш отец.

– Но мы же могли просто любить друг друга… – голос Вероники дрогнул.

– А вы и любили, – заявила Стоун. – Вы всегда были рядом. Никогда не предавали ее. Она никогда не была одинока и знала, что может на вас положиться. Вы жизнь на нее потратили, защищая ее изо всех сил. Но она была взрослая женщина и слишком мало давала вам в ответ на вашу любовь.

По щеке Вероники покатилась слеза. Женщина смахнула ее.

– Здесь она не виновата. Она просто не могла любить меня. После всего того, что я натворила… Во всем этом она обвиняла меня. И ненавидела.

– Неправда, – ответила Ким. – Потому что она ни разу не попросила вас оставить ее в покое. Любила она вас так же сильно, как вы ее. И так продолжалось всю жизнь.

– Вы не можете знать это наверняка, – Вероника нахмурилась.

Ким удивило то, как люди могут не замечать простейших вещей, больше всего им необходимых и столь очевидных для любого стороннего наблюдателя.

– Знаю, и вот почему – вся ее жизнь изменилась после этого шоу. Она потеряла любовь отца, потеряла его внимание, потеряла его уважение. И могла легко вернуть все это, сделав одну-единственную вещь.

– Какую же? – Вероника прищурилась.

– Она могла рассказать ему правду.

Стоун смотрела, как до женщины внезапно дошло, что сестра так никогда и не выдала ее, сказав, что неправильный ответ был ее идеей. Если б она это сделала, то была бы прощена и ее жизнь вернулась бы в свое русло, – но вместо этого предпочла спасти старшую сестру.

– Она вас слишком любила, чтобы переключить недовольство отца на вас.

– Но как… я хочу сказать… мне никогда… она…

Ким встала и протянула руку суровой, упрямой женщине, заинтересовавшей ее с самого начала.

– Спасибо, инспектор. У меня просто нет слов.

– Обращайтесь, – сказала Стоун, спускаясь по ступенькам.