Владелец гостиницы и его жена запомнили несколько следующих дней, как время редкого и благословенного отдыха от тяжелой работы. Их дети запомнили их, как самые счастливые дни их счастливого детства.

И владелец гостиницы с женой были счастливы после возвращения. Притихшие и испуганные соседи рассказали им о солдатах, которые терроризировали деревню в предыдущий день. Кричали на людей, даже били. Спрашивали, не видел ли кто молодую темнокожую женщину в сопровождении кушанских солдат.

Что-то туманно пошевелилось в сознании владельца гостиницы. Но он намеренно оттолкнул мысль.

Не его дело. В конце концов его тут не было, чтобы отвечать на вопросы. И он определенно не собирался сам искать представителей властей.

Поэтому в конце Нанда Лал опять провалится.

Частично потому, что он продолжал делать выводы, когда думал, что не делает. Он предположил, что убегающая принцесса и ее охранники выберут самый быстрый путь из империи малва. Поэтому Нанда Лал послал солдат во все направления Северной Индии, в поисках молодой женщины в сопровождении кушанов на лошадях.

Ни религиозный владелец гостиницы, ни молодой офицер блокпоста, скрывающий свое унижение, ни кто-то из других людей, которые могли направить малва к Шакунтале, не увидели связи.

А единственный человек, который смог и сделал, промолчал.

Когда солдаты малва допрашивали владельца конюшни в Каушамби, он ничего не сказал. Солдаты не допрашивали его очень долго. Они были усталые и невнимательные после того, как побывали уже в пяти конюшнях в большом городе этим утром и им требовалось посетить еще и другие. Поэтому владельцу конюшни удалось отделаться от них достаточно быстро.

Нет, он не видел никаких знатных дам — или солдат, — уезжающих на лошадях.

В любом случае он не может отличить кушанов от любых других степных варваров. Все варвары кажутся ему одинаковыми.

Солдаты, крестьяне с Гангской равнины, улыбнулись. Кивнули.

Он ничего не видел. Ничего не слышал. Ничего не знает.

Солдаты, удовлетворенные, отправились дальше.

Планы тиранов рушатся из-за многих вещей. Они разбиваются о скалы героической борьбы. Они разрываются на рифах открытого сопротивления. И их медленно подтачивают, по чуть-чуть, на тех самых землях, где они праздновали победу, маленькие бесчисленные песчинки. Упрямая порядочность униженных маленьких людей.

На пути через Ворота Пантеры, как он и обещал Нанде Лалу, Рана Шанга разобрался с солдатами, которые позволили Велисарию покинуть город.

— Дайте им кнута, — требовал Дживита.

Как и всегда, Шанга сдержал слово.

Каждый получил по два удара Шанга бил своим собственным кнутом, самой мощной рукой в Раджпутане. Возможно, эти удары могли бы убить и муху. Возможно.

После того как он вместе со своим кавалерийским отрядом оказался за стенами столицы и они поехали на запад, Шанга посовещался с заместителями и главным следопытом из патанов. Совещание было очень коротким, поскольку фундаментальная проблема преследования стала сразу же очевидна для всех, кто бросил хотя бы один взгляд на местность.

Гангская равнина после недели сильных дождей представляла собой море грязи. Любые следы, даже оставленные день назад, не говоря про восемь, исчезли. Единственной частью равнины, которая оставалась относительно сухой, была сама дорога. Хорошая дорога, на Матхуру, но этот факт не принес успокоения раджпутам. Много хорошего говорят о вымощенных камнями дорогах, но ни одно из этих хороших слов ни разу не произнесли патанские следопыты.

— Даже ни один конь никогда не оставил следа на этих чертовых идиотских камнях, — проворчал патан. — Тем более пеший человек.

Шанга кивнул:

— Я знаю. Мы не сможем выйти на его след, пока не доберемся до Раджпутаны. Не в это время года.

Раджпут посмотрел вверх, оценивая. Небо прояснилось, и Шанга надеялся, что сезону дождей Индии, харифу, пришел конец. Хариф приносили муссоны в мае и продолжался он до сентября. Его сменит прохладный, сухой сезон, который индусы называют раби. Затем в феврале обжигающая сухая жара гарама будет выжигать Индию до следующих муссонов.

Джаймал повторил его мысли:

— Раби почти здесь. Слава Богу.

Шанга одобрительно проворчал. Как и у многих индусов, раби был его любимым сезоном.

— Нет смысла искать следы, — объявил он, — но у нас есть одно преимущество здесь, на равнине, — по этой дороге путешествует много людей. Вероятно, они обратили внимание на одинокого йетайца. К этому времени все, кого Велисарий встретил в первые дни пути, уже ушли далеко. Но мы можем надеяться, что через два или три дня начнем встречать людей, которые его видели.

— Солдаты на почтовых станциях, где курьеры меняют лошадей, могли его видеть, — заметил Удай. — Им нечего делать, кроме как смотреть на дорогу.

— Да, — согласился Шанга. — До первой станции мы должны добраться во второй половине дня. Удай прав — солдаты могли его заметить. Поехали!

— А ты уверен, что это они? — спросил скрючившийся молодой воин, глядя вниз в ущелье.

— О, да, — ответил Рао. — Уверен. Я встречался только с одним из них, но он не тот человек, которого можно забыть.

Воин маратхи поднялся из-за укрытия за большим валуном. Всадник в доспехах, который вел небольшую группу по тропе внизу, мгновенно остановил коня. На Рао произвела впечатление скорость, с которой в руках у человека оказался лук.

«Вероятно, он так же хорошо стреляет. Но не будем это выяснять»

— Эй, Усанас! — закричал он. — Ты до сих пор поддерживаешь нелепое заявление, что восприятие — это только проявление вечных и неизменяемых форм?

Ответ пришел мгновенно:

— Конечно! Ты сам — живое доказательство, Рагунат Рао, даже там, где стоишь. Самая платоническая форма зрелища для больных глаз.

Молодые партизаны, стоящие в ряд у обрыва, где Рао устроил засаду — дружескую засаду, конечно, но Рао никогда не упускал шанса потренировать молодых последователей, — выпучили глаза.

Они были провинциалами, почти без исключений. Молодые люди из деревень, большинство из них никогда не видели мир за горами и уступами Великой Страны Римляне выглядели достаточно странно, с уродливыми, костлявыми, бледными лицами, которые казались больными. Аксумиты и кушаны казались еще более странными. Но тот! Высокий, полуголый, черный, как погреб в ночи, — и спорит о философии с самим Рао!

Маньяк. Очевидно.

— О, Боже, — пробормотал Валентин, убирая лук. — Еще один философ. Маньяки, все они.

На самом деле Валентин сам с трудом не выпучил глаза. Наконец после всех этих месяцев он встретил легендарного Рагуната Рао. И…

Человек выглядел очень обычно. Самый средний человек. Валентин ожидал индийскую версию Ахилла.