– Не стрелять! – крикнул Ждод и, снова взмыв в воздух, облетел по широкому кругу поле сражения. Вернее, просто поле, так как всем вдруг сделалось ясно: сражения в урочище Наковальни сегодня не будет. Первым делом он обратился к Истине: – Твоя задача выполнена. Не та, ложная, что назначил тебе Эл, но та, которую предустановил тебе я: увидеть то, что ты видела. Теперь исполните ее до конца – накормите своих коней сочной травой, скачите назад и расскажите всем, кого встретите: автохтонам, ульдармам, порожденью и всевозможным диким душам – о том, что здесь произошло.

Он сильно взмахнул крылами и взвился выше, туда, где ждали в строю уцелевшие ангелы. Их нестерпимое сияние померкло, когда Ждод приказал им вложить мечи в ножны.

– Ваше оружие похищено у Делатора. Спуститесь, и он его заберет. Если вам жаль отдавать свои мечи, пусть вас утешит знание, что они бесполезны против того, что Делатор создал со времени Падения. Когда-нибудь я вернусь осмотреть свой Дворец – позаботьтесь, чтобы там все было в порядке.

Спустившись к Твердыне, он обратился ко всем в ней и вокруг нее:

– У меня дела на Небосводе. Скоро я вернусь. Вы знаете, что делать.

И, взмыв выше, он сложил крылья и головой вниз нырнул в центр Твердыни. Те, кто стоял снаружи и не знал тайн этого места, наверное, ожидали услышать грохот, когда он врежется в землю. Но те, кто был внутри, видели, как он ушел в хаос, на котором стояла крепость.

Двери Твердыни отворились. Из них вышла дряхлая старуха. Ее поддерживали под руки две души помоложе. Неверными шагами она спустилась по лестнице, часто останавливаясь передохнуть. Двор усеивали тела павших ангелов. Вещество, из которого они состояли, потянулось к старухе, и та, вбирая его, начала вновь обретать силу и стать.

Зула забросила смотреть Битмир – там все мелькало так быстро, что ничего толком было не понять. Она гадала, впадает ли в старческое слабоумие. Или, по крайней мере, думают ли так окружающие. Ей помнился День благодарения, уже больше ста лет назад, когда все собрались на семейной ферме Фортрастов в Айове. Зула и несколько ее сверстников резались в компьютерную игру. В какой-то момент она увидела дядю Клода, вполне бодрого и любознательного в свои восемьдесят три. Он стоял в дверях, ошалело глядя на большой экран. Трудно было сказать, сколько времени он уже так смотрит, силясь понять, что происходит. Ясно было одно: некое сочетание возраста и культурного шока переключило дядю Клода на более низкую передачу, и его часы тикают куда медленнее, чем у всех остальных в комнате.

Когда Зула или кто-нибудь другой в Митспейсе смотрели Битмир, их часы тикали медленнее в самом буквальном смысле. За те сто лет, что Зула руководила фондом, коэффициент временного сдвига колебался в большую и меньшую стороны, однако в последние двадцать лет, с тех пор как ИСОП вышла на орбиту, тенденция была к ускорению. Освободившись от земных ограничений на выработку энергии, рассеивание тепла, прокладку оптоволокна и добычу полезных ископаемых (теперь всё строили из астероидов), они догнали, а затем и обогнали спрос. Так что время в Битмире по большей части ускорялось. Раньше зрители видели человеческую драму в реальном времени, теперь скорее наблюдали за жизнью муравейника.

Так что Зула бросила это дело. О, со зрением у нее все было в порядке. Старческая дальнозоркость и катаракта остались в прошлом, когда природные хрусталики заменили искусственными. Вместо сетчатки, с которой она родилась, была теперь выращенная в лаборатории, присоединенная к зрительному нерву микрохирургическим роботом. Некоторое время зрительная кора мозга не знала, что делать с новым улучшенным сигналом, поступающим по этому каналу, и Зуле пришлось заново учиться видеть. Нелегкую для ее возраста задачу облегчали нейропластические препараты – потомки тех, с которыми Мэйв экспериментировала десятилетия назад.

Сейчас Зула видела так же хорошо, как в семилетнем возрасте, просто смотреть предпочитала на реальный мир. Глядя на землю мертвых, она чувствовала ту же оторванность от происходящего, что дядя Клод.

Дядя Клод все равно стоял перед экраном и старался постичь происходящее, потому что ребята были его родственники и он понимал, что для них это нечто важное. Так и Зула знала, что в последние несколько дней (по времени Митспейса) в Битмире происходили важнейшие события с участием процессов, моделирующих сознание ее дочери Софии, ее друзей Корваллиса и Мэйв, а может, и других. Все они довольно много перемещались по Ландшафту и взаимодействовали между собой; София прервала несколько процессов. Зуле было известно, что за этим с большим интересом следит убывающее живое население планеты Земля.

Так что погожим осенним вечером она отправилась на работу – узнать, из-за чего кипиш. Зула могла ходить – да и бегать – хоть дни напролет. Разумеется, на самом деле по земле ступали ноги Фрэнка, его суставы принимали ее вес, его сенсоры и алгоритмы следили, чтобы Зула не упала. Она носила Фрэнка уже несколько десятилетий и, если бы сняла его, очень скоро умерла. Без него она не могла ни ходить, ни даже стоять. Она и спала в нем. Он был ее кроватью.

Саут-Лейк-Юнион по-прежнему сохранял статус места, куда биологические люди приходят ногами, чтобы работать вместе. Сейчас они по большей части занимались высокоуровневым менеджментом ИСОП. Разумеется, почти всю настоящую работу делали роботы, даже отдаленно не гуманоидные. Их ИИ были настроены на анализ астероидов, планирование задач, координацию логистики и распределение ресурсов. Говорить с ними было невозможно, а если бы такой разговор произошел, то не отличался бы от разговора с лопатой. Люди на поверхности Земли всего лишь приглядывали за системой и смотрели в будущее, делая все, чтобы роботы отыскивали новые астероиды и превращали в новых роботов, пока астероиды не закончатся. Потом, если потребуется, роботы начнут перерабатывать ненужные луны и планеты или полетят к поясу астероидов между Марсом и Юпитером, где этого добра в избытке. В конечном счете все должно превратиться в Сферу Дайсона[4] – пустую оболочку из камня и металла, которая будет поглощать всю энергию Солнца, тратить на вычисления, а излишнее тепло излучать в космос. Однако это произойдет не скоро. Настолько не скоро, что все ныне живущие люди успеют умереть от естественных причин, даже если будут использовать те же технологии продления жизни, что Зула. Земля, или по крайней мере участок землеподобной экосистемы, будет сохранена как своего рода парк, где смогут жить желающие биолюди.

Сегодня здание выглядело как в самом начале, когда сварщики и бетонщики создали основную структуру, а рабочие еще не приступили к внутренней отделке. Окна от пола до потолка по-прежнему казались обычными окнами, а на самом деле были сложными роботами, постоянно решающими, сколько света и с какой длиной волны пропускать в здание.