– Какая разница? – тихо ответил он.

– Я хочу знать, к чему быть готовой.

– Увидишь. Я заеду в девять утра.

– А твои родственники? Что ты им сказал?

– Сказал, как есть, – сухо обронил муж, – что ты хотела нелегально увезти ребёнка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.

– Они меня ненавидят? – Я опустила голову.

Саид пожал плечами, попрощался и вышел.

В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во всё черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась.

Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.

– Валид здесь?

– Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.

Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, что теряю почву под ногами.

– Аня, что с тобой?

– Не знаю. Мне плохо, – прошептала я.

– Вернуться в машину? Или лучше подняться наверх и посадить тебя там?

– Не знаю, – повторила я. – Расскажи, как пройдут похороны.

– До двенадцати мы будем здесь. Люди придут попрощаться с Валидом. Потом все поедут в мечеть, а после молитвы – на кладбище. Потом снова вернёмся сюда: вечером около дома поставят шатёр, стулья, будут читать Коран, опять придут люди. Часов до девяти-десяти вечера. Всё.

В гостиной было многолюдно.. Гроб стоял в другой комнате, я заметила его через открытую дверь. Первой к нам подошла Ясмин, обняла меня и сказала несколько сочувствующих слов по-арабски. Мне показалось, она держит себя несколько отстраненно, но, по крайней мере, в рамках приличия. Я посмотрела на неё с благодарностью. Ещё несколько женщин выразили соболезнования, остальные ограничились кивком. Ясмин, почувствовав двусмысленность ситуации, отвела нас с мамой в одну из спален и предложила воды. Моя благодарность к ней стала почти безграничной.

– А где мать Саида? – спросила я шёпотом.

– В другой комнате. Она очень плоха.

– Может, мне… пойти к ней? – Я неосознанно перешла с арабского на английский.

– Не нужно, – ответила Ясмин, поколебавшись.

– Она не хочет меня видеть? – догадалась я.

– Не знаю, – пробормотала Ясмин. – Но я не советую к ней идти. Лучше оставаться здесь. Если кто-то захочет выразить соболезнование, придет сюда сам.

– Хорошо. – Я послушно кивнула. – Ты можешь мне рассказать, как я должна себя вести? Саид ничего не объяснил.

– Пока что просто сиди здесь. Когда нужно будет идти, я скажу.

– Разве я не должна быть рядом с… с телом Валида?

– Да, обычно так бывает, но… – Ясмин казалась смущенной, – это не лучшая идея. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла видеть ту комнату. И объясню гостям, что тебе очень плохо. Поверь, так будет лучше. Если вам что-то понадобится, позовите меня.

– Спасибо, – искренне сказала я. – А ты не можешь остаться хоть ненадолго?

– Мне нужно идти к гостям. Но я буду к вам заходить. И другие тоже будут. Не волнуйся.

Не знаю, как бы я выдержала многочасовое ожидание, не будь рядом мамы. Мы сидели, как две мумии, и слышали только тиканье часов, отдалённый шум голосов и запись Корана из другой комнаты. Ясмин заглядывала к нам, но ненадолго. Она помогала служанке разносить напитки, встречала вновь прибывших, с кем-то разговаривала, в общем, постоянно была занята. К нам заходили и другие женщины, но их визиты казались формальными. Несколько слов соболезнования, легкое прикосновение, и они сразу возвращались в гостиную. Это походило на некий ритуал. Только одна пожилая дама просидела около нас с полчаса – всё это время она повторяла слова Корана, еле слышно шевеля губами.

Приблизившись к телу сына, я покачнулась. Почему, Господи? Сзади подошла мама, затем другие люди. Они что-то говорили, но я не улавливала смысла, даже не осознавала, на каком языке ко мне обращаются.

Подняв взгляд, я увидела перед собой свекровь. Её глаза были красными от слёз, губы плотно сжаты. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом она заговорила – очень резко, временами переходя на крик. Я стояла, не в силах сдвинуться с места. Саид с братом тут же подбежали к матери, взяли её под руки и увели в другую комнату. Если бы не поддержка Ясмин, я бы вряд ли устояла на ногах.

– Она меня ненавидит? – тихо спросила я.

– Мы все очень нервничаем, – расплывчато ответила она. – Это большая трагедия для нашей семьи. Тебе лучше вернуться в спальню.

Вскоре после двенадцати мы вышли из дома. У подъезда стояла машина, в которую погрузили гроб. Почти все родственники поехали в мечеть вслед за нами – получилась целая кавалькада машин. После молитвы все отправились на кладбище. Никогда раньше я не была на египетских кладбищах. Они ничем не походили на русские: вместо могил – строения, напоминающие маленькие домики на одну комнату, только без окон. Все произошло очень быстро: машины остановились, рабочие вынесли гроб. Валид лежал, обмотанный в белую простыню. Маленькое личико страшно осунулось, он уже ничем не напоминал живого. Мы подошли к одному из строений, Мухаммед открыл его своим ключом. Все присутствующие стали полукругом, рабочие занесли тело внутрь, я услышала шум от поднимаемой бетонной плиты, затем звук лопат. Мать и сёстры Саида плакали. Я понуро опустила голову. Вот и всё. Конец. Мой мальчик уже в земле.

Дальнейшее запомнилось смутно. Мы вернулись в дом Мухаммеда. Меня пытались чем-то покормить, но я не могла проглотить ни крошки. Часа полтора мы с мамой провели в гостевой спальне, затем пришлось выйти на улицу. Около дома установили конструкцию, напоминавшую гигантский шатёр. Внутри постелили ковры, по периметру расставили стулья и включили запись Корана. Приходили какие-то люди, пожимали руки мне, Саиду, всем родным, затем садились и некоторое время сидели молча, глядя в пол и шевеля губами. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но монотонное звучание Корана меня немного успокоило. Я сидела неподвижно, впав в оцепенение. Происходящее казалось странным спектаклем, в котором мне отведена роль безмолвного статиста.

Всё закончилось поздним вечером. Я чувствовала себя выжатой как лимон. Саид отвёз нас домой и тут же уехал.

– Где ты сейчас живешь? – спросила я.

– У брата.

– Почему не здесь? Мы с мамой не будем тебе мешать, к тому же скоро уедем. Это ведь твоя квартира.

– Мне пока лучше у брата, – уклончиво ответил Саид. – Я позвоню тебе завтра.

Весь день после похорон я провела в постели. Временами меня душили рыдания, после которых я была не в силах пошевелиться и просто лежала, глядя в одну точку. Саид позвонил ближе к вечеру: мы обменялись несколькими фразами и распрощались. На следующий день мама вытащила меня к морю. Никакого желания выходить на улицу я не испытывала, но пошла, чтобы сделать ей приятно.