— Бля, что бы я отдал сейчас за сигарету! — простонал Накакура. Он попробовал улыбнуться, но безуспешно. В конце концов он заплакал.

Яманэ открыл окно. В камеру хлынул запах влажных весенних листьев, а заодно и звуки репетирующего тюремного хора. Яманэ хотел что-то сказать Накакура, но тут глазок приоткрылся, и в нем показалось лицо охранника. Накакура тут же прекратил плакать.

— В четыре часа будет небольшое развлечение. Так что всем построиться в зале, — оповестил охранник и закрыл глазок.

— Что-то особенное? — спросил Хаяси.

— Из города приезжают, покажут спектакль, — из-за спины бросил охранник, шагая по коридору дальше.

Вскоре все заключенные и почти весь тюремный персонал собрались в зале. Стульев не хватало, кое-кому из заключенных пришлось усесться на деревянном полу. Мероприятие началось с выступления начальника тюрьмы.

— Сегодня мы имеем честь принимать у себя драматический кружок коммерческого колледжа Хакодатэ. Эти славные люди ежегодно приезжают сюда, чтобы скрасить дождливые дни, когда вы не можете заниматься спортом и прочими делами. Это уже третий их приезд, и я уверен, что те из вас, кто видел их постановки раньше, с нетерпением ждали новой встречи. Так что усаживайтесь поудобней, встречайте представителей внешнего мира, а главное — наслаждайтесь зрелищем!

Занавес подняли, за ним оказалась афиша спектакля. На ней было написано:

ГОЛУБАЯ БОГИНЯ ГОР

(мюзикл)

Слева на сцену вышел согбенный старик. Задник изображал хижину, деревья, снежные вершины и якобы чирикающих пташек. Зазвучала музыка, и старик хрипло запел:

Опять весна!

Цветы цветут!

Скоро растает снег,

Вылезет медведь.

Рыбки скок-поскок…

«Куда же подевалась моя дочь? Наверно, ушла вниз, в деревню».

Что-нибудь купить,

Леденцов купить,

Что-нибудь еще.

Платьице купить…

— Кто этот старый мудак? — громко прошептал Накакура.

— Ш-ш-ш… — сказал Хаяси, нервно оглядываясь на стоящего поблизости охранника.

— Девчонки выйдут? — спросил Накакура, обхватив ноги руками.

— Он что-то сказал о дочери, значит, еще появятся, — прошептал Кику ему на ухо.

К сожалению, «девчонки» долго не появлялись. В горной хижине старого Сахэя побывали крестьяне, путешественники, дровосеки, охотники, но до сих пор ни одной женщины.

Сюжет пьесы был таков: девушка, которую вырастил Сахэй, приходилась ему на самом деле не дочкой, а внучкой, брошенной ее матерью Тори, которая убежала с проезжим молодцем сразу после смерти мужа. Сахэй с внучкой пережил в горной хижине немало тягот, пока наконец весенним днем, когда девочке исполнилось четырнадцать лет, хижину не посетил благородный господин, назвавшийся помощником Тори, которая к этому времени стала владелицей четырех цирковых трупп. Гость сообщил Сахэю, что мать хочет забрать дочку к себе, но старик с гневом его прогнал. Примерно в это время Яманэ отключился, но Накакура продолжал смотреть с неотрывным вниманием.

— Так его! — бормотал он. — Служит этой беглой шлюхе! Избить его надо к чертовой матери…

Наконец наступил выход дочери. Накакура подскочил на месте, но Хаяси и Кику вцепились каждый со своей стороны в его робу и усадили обратно. Пара ножек под короткой юбочкой вызвала долгую овацию, после чего девочка исполнила свою песню и танец.

Я гор невинное дитя.

В горах мой кров, в горах мой дом.

Зверье и птицы — мне друзья.

О, как люблю мой милый дом!

«Да, я люблю эти горы. Но неужели правда, что моя мать жива, а отец на самом деле — вовсе мне не отец, а дедушка? Что мне делать? Что делать? О, богиня Акэби, подскажи!»

На сцене появилась фигура, с головы до ног укрытая вьющимися растениями: богиня Акэби, дух гор, покровительница дикой природы.

«Милое дитя, чего ты желаешь? Скажи мне! Ты всегда была другом животных, и теперь, когда ты в беде, я обещаю исполнить любое твое желание».

Девочка, однако, растерялась.

«Не знаю, что и сказать», — пропела она.

«Не знаешь? — вскричала богиня, внезапно разгневавшись. — Того, кто не знает, что он хочет, я превращаю в каменных стражей горных перевалов».

Богиня взмахнула своими вьющимися растениями, вспыхнула магнезия, сцену заволокло дымом, и, пока сидевшие в первых рядах заключенные кашляли, появилась статуя девочки. Из динамиков по краям сцены доносились ее рыдания.

— Сволочь! — воскликнул Накакура. — Ну и сволочь эта богиня, обратила малышку в камень.

У пьесы, впрочем, был хэппи-энд. Не зная о том, что дочка превращена в статую, Тори и ее помощник изложили при ней свои злые намерения, девочка наконец поняла, что по-настоящему ее любит только дедушка, а богиня Акэби вернула ее к жизни. В последней сцене девочка спела еще одну песню.

Я ничего не знала,

Пока не стала камнем.

Я знала очень мало. Судила я богиню

За то, что стала камнем.

Но я не подозревала,

Как этот мир огромен,

Насколько я ничтожна,

А я и знать не знала.

(Хор)

Поэтому сядь, сядь…

Надень свой колпак раздумий…

И думай!

Пусть не сломят, тебя эти стены…

Надень свой колпак раздумий…

Скоро весна!

Спектакль произвел огромное впечатление на Накакура, который говорил о нем всю дорогу до камеры.

— Ну и отмочила же она штучку — малышку в камень обратила, — говорил он с затуманенными глазами.

— Ты что, не понял? — сказал Хаяси. — Вся история сочинена специально для нас. Мы тут сидим, как хорошенькие, маленькие статуи, и все кончится хэппи-эндом.

Яманэ согласно кивнул.

— Дерьмо собачье, — твердо возразил Накакура. — Главное здесь — эта гадкая мамаша, которая сбежала с любовником. Здорово, что в конце концов малышка осталась с дедом. — Хаяси и Яманэ переглянулись и рассмеялись, поэтому Накакура обратился за поддержкой к Кику: — А ты как думаешь? Дерьмо или не дерьмо?

— По-моему, это было довольно поучительным, — сказал Кику, оборачиваясь к отставшим.

— Поучительным? Что именно? — спросил Яманэ.

— Сцена с превращением девочки в статую.

— Что? — изумился Накакура. — Промахнулся, парень! Это был самый грустный момент.

Кику рассмеялся:

— Я имею в виду совсем другое. Мне кажется совершенно правильным, когда тех, кто не знает, чего он хочет, превращают в камень. Так что богиня права. Те, кто не знает, чего он хочет, никогда ничего не добьются. Они уже и есть камни. И вообще, лучше бы эта тупая девчонка так и осталась окаменевшей.