– Дверь здесь, ваше величество. Вы можете отворить, когда вам угодно. Вручаю вам также свое оружие: отныне я ваш пленник. Старшина-маршал за дверями: вы одним словом можете предать меня ему… Но, государь, – продолжал я серьезным тоном, – позвольте просить вас об одном – не допускать и мысли, чтобы я думал хоть на одно мгновение оказать особе вашего величества неуважение или каким бы то ни было образом оскорбить вас.

Король поглядел на меня тупым, бессмысленным взором; лицо его было бледно, в глазах было какое-то рыбье выражение.

– Святители! – пробормотал он довольно невнятно. – Зачем же вы подняли ваши руки?

– Только затем, чтобы умолять ваше величество обождать минутку, – ответил я, наблюдая в то же время как лицо его мало-помалу принимало осмысленное выражение. – Если вы удостоите выслушать меня, я объясню вашему величеству все в немногих словах. У Брюля шесть-семь человек, у старшины восемь или девять. Но люди Брюля отчаяннее и смелее: если он найдет ваше величество в моей квартире и припишет вам свою неудачу, то может решиться на отчаянный поступок. Едва ли можно рассчитывать, что особа вашего величества будет в безопасности, отправившись в сопровождении Брюля по улицам. Кроме того, – продолжал я, с радостью замечая, что король слушал со вниманием и постепенно приходил в естественное состояние, – здесь есть еще другое обстоятельство, а именно тайна, которую вашему величеству угодно было повелеть сохранить до тех пор, пока дело не подвинется значительно. Рони дал мне строжайший наказ на этот счет, опасаясь, что в случае, если бы ваш план сделался известным в Блуа, могло бы вспыхнуть восстание.

– Это вполне справедливо, – воскликнул король, к которому вернулась прежняя бодрость, хотя он и избегал еще глядеть на мадемуазель. – Да, он в состоянии напасть на меня. Но что же прикажете мне делать, сударь? – продолжал он жалобным тоном. – Не могу же я оставаться здесь. Мое отсутствие будет замечено. Я ведь не какой-нибудь бродяга, которого никто не знает и который никому не надобен.

– Готовы ли вы, ваше величество, довериться мне? – спросил я тихо, робким голосом.

– Довериться вам? – раздраженно воскликнул король, поднимая руку и разглядывая свои ногти, о красоте и белизне которых он заботился не менее любой женщины. – Разве же я не доверял вам? Иначе как бы я очутился здесь? Да ведь если бы вы не были гугенотом – Господи, прости меня за эти слова! – я скорее согласился бы встретиться с вами в аду, чем придти сюда.

Признаюсь, я с гордостью выслушал такую похвалу моей религии. Я забыл даже на мгновение и грозную опасность, и мрачную комнату, скудно освещенную свечкой, и перепуганные лица у задней стены, и даже взволнованное лицо короля, на котором выражение надменности боролось со смятением. Затем я сказал, что не сомневаюсь, что мне удастся вывести его отсюда, не открывая тайны его присутствия.

– В таком случае, пожалуйста, сделайте так, ради Бога! – быстро ответил король. – Делайте, что хотите, но только отведите меня в замок, и больше ни одному гугеноту не удастся вывести меня оттуда! Я Уже достаточно стар для подобных приключений.

Новый стук в дверь в эту минуту побудил меня не теряя времени объяснить мой план, который он одобрил, упрекнув меня, однако, за то, что я поставил ему такую задачу. Боясь, что дверь не выдержит, несмотря на устроенные мною засовы, и побуждаемый видом госпожи Брюль, выражавшим живейший ужас, я взял свечу и проводил короля во внутреннюю комнату. Здесь я положил возле него свои пистолеты и молча взял меч и кинжал. Затем я возвратился к женщинам и, отворив дверь, знаком пригласил их войти. Мадемуазель, на перевязанную руку которой я не мог глядеть без волнения, хотя присутствие короля и не позволяло мне выговорить ни слова, прошла вперед до самых дверей, у которых я стоял. Но здесь, оглянувшись и увидев, что следом за ней идет госпожа Брюль, она вдруг остановилась и, окинув меня высокомерным взглядом, тихо спросила:

– А эта дама? Разве нас велено запереть вместе?

– Мадемуазель! – быстро ответил я также тихо. – Разве я когда-нибудь требовал от вас чего-нибудь позорного?

Она ответила легким покачиванием головы.

– Я и теперь не требую ничего подобного, – продолжал я серьезным тоном. – Я поручаю вашим заботам даму, которая из-за нас подверглась большой опасности; остальное предоставляю вашему собственному усмотрению.

Вместо ответа, она взглянула мне прямо в лицо смелым взглядом и прошла дальше. Госпожа Брюль и Фаншетта последовали за ней. Я затворил дверь и обратился к Симону, который тем временем раздувал тлевшие уголья, пытаясь хоть немного осветить комнату, в которой оставались теперь только он да я. Мне показалось, что он избегает моего взгляда, и видно было, что и от всего виденного, и от усиливавшегося стука в дверь тревога его возрастала с каждой минутой. Но я не сомневался в его преданности барышне; а мои приказания ему были довольно просты.

– Вот что вы должны сделать, – сказал я, взявшись уже за засов. – Как только я выйду, крепко заприте за мной дверь и больше не отворяйте никому, кроме Мэньяна. Когда же он постучится, отворите ему осторожно и впустите. Вы скажете ему, чтобы он – если только любит господина Рони, – как только погода немного прояснится, взял с собой людей и проводил короля Франции до его дворца. Посоветуйте ему быть храбрым, но вместе с тем осмотрительным: он своей жизнью отвечает за безопасность и жизнь короля.

Я дважды повторил Симону этот наказ. Затем, опасаясь, что старшина-маршал и вправду сдержит свое слово и взломает дверь бревном, я отодвинул засов. Мое появление в дверях было встречено дюжиной злобных криков; и в них слышалось столько ярости и нетерпения, что нельзя было разобрать, в чем дело. Наконец предводителю удалось немного успокоить своих людей; но очевидно было, что и его терпение уже истощилось.

– Сдаетесь вы, наконец, или нет? – спросил он. – Я вовсе не намерен не спать тут из-за вас целую ночь!

– Предупреждаю вас, – ответил я, – что приказ, на который вы ссылаетесь, уже отменен королем.

– Это меня не касается, – грубо возразил тот.

– Да, но это будет касаться вас завтра, когда король пошлет за вами, – ответил я; и мне показалось, что эти слова несколько подействовали. – Хорошо, я согласен сдаться вам, но на двух условиях. Вы разрешите мне сохранить оружие до тех пор, пока мы не дойдем до сторожки привратника: даю вам слово идти спокойно. Это – первое.

– Хорошо, – сказал старшина более любезно. – Против этого ничего не имею.

– Во-вторых, вы не должны позволять вашим людям вламываться в мою квартиру. Я выйду совершенно спокойно. Полученный вами приказ не уполномочивает вас грабить мое имущество.

– Тсс! Мне нужно только, чтобы вы вышли. Я вовсе не собираюсь входить к вам.

– В таком случае, можете отвести ваших людей обратно на лестницу. И если вы в точности выполните наше условие, я помогу вам завтра. Ведь исполнение этого поручения еще доставит вам много хлопот. Рец, который привез этот приказ сегодня утром, как вы знаете, уже уехал, а Вилькье, вероятно, уедет завтра. Но вы можете смело положиться на то, что Рамбулье будет здесь.