— К сожалению, — с трудом сдерживая гнев, проговорил Бейтс.

В ожидании машины Бейтс не переставал ругаться.

— Ты напрасно принимаешь все это так близко к сердцу. Шлюхи от нас никуда не уйдут, — философски утешал его Кинни. — Главное, что теперь мы при деньгах, а с ними мы сделаем все.

ТРИБУНА ПЕРЕВОДЧИКА

Вячеслав Куприянов

Совпадение вдохновений

Согласно легенде Диоген днем с огнем искал человека. Над ним смеялись. Но, возможно, ему просто не с кем было поговорить. Он искал человека по себе. Возможно, он искал Гомера.

«Человек — мера всех вещей», — утверждал другой древний грек — Протагор. Некоторые философы в более рассудительный период человеческой истории находили в этом субъективизм, ведь мир и вещи существуют независимо от нас и мерою их является число — вещь объективная. Но есть вещи, возникшие только с человеком и растущие вместе с ним и его историей. Так, можно предположить, что человек — это мера совести, мера любви, мера свободы. Можно сказать, человек — это мера всех людей. Насколько верно он воспринимает все человеческое, настолько он и личность. Слушающий человек — мера чужих слов, говорящий — мера своих слов.

Человек пишущий примеряет свои слова к другим людям. Он ищет, с кем поговорить не только рядом, в пространстве, но и во времени, с потомками.

Поэт, человек, работающий со словом, этим связующим звеном между всеми людьми, стремится таким образом стать интересным всем людям. Отсюда его интерес к своим предшественникам, добившимся успеха в стремлении «найти человека». От своих стихов он идет к чужим стихам. Так перевод поэзии становится долгом поэта, особенно владеющего иными языками.

И в переводе хочется добиться прежде всего совпадения вдохновений. Уже потом следует собственная оценка, потом возможное признание ценителями. Может случиться и так, что плод вдохновения будет напоминать цветок без корня, поставленный в бокал в душной комнате. Радость вдохновения улетучивается, и вместе с этим опадает и сам цветок. Можно изобразить даже и не сам цветок, а показать только его корень или зерно, предлагая вообразить, каковы живые лепестки и их аромат. И здесь возможны неудачи. Вдруг нахлынут какие-то строки, сами свяжутся рифмой, но уже скоро видишь, что там, где хотел увидеть цветок, валяется просто яркая смятая конфетная обертка.

Мы учились теории литературы у таких опытных филологов, как Вячеслав Всеволодович Иванов и Юрий Владимирович Рождественский. А потом появились и руководители нашей практики — Евгений Винокуров и Лев Гинзбург, которые стали вести наше литературное объединение «Фотон» в Институте иностранных языков имени Мориса Тореза.

В. В. Иванов заинтересовал меня исследованием стиха при помощи методов математики, ввел меня в круг учеников академика А. Н. Колмогорова. Слушать Андрея Николаевича было очень увлекательно, но не всегда все было понятно. И здесь произошла осечка — я слишком близко к сердцу принимал живую ткань стиха, чтобы заполнять ее численными рядами. Теоретика кибернетического толка из меня не вышло, однако, точные науки, как мне кажется, подспудно повлияли на мою работу над словом. Экономность и логическая строгость свободного стиха имеют что-то общее с аксиоматическим методом современной математики.

Во всяком случае, я счастлив, что вовремя были найдены и друзья и учителя. Были найдены и привязанности в поэтическом переводе. С юношеской непосредственностью я начал сразу с классики. Райнер Мария Рильке кажется поэтом одиночества, но одиночество этого поэта только его способ выстоять в мире, чтобы выйти к людям будущего. Недаром в его стихах связаны человеческий голос и человеческое сердце со всем пространством. Вещи природы, а еще более вещи, созданные человеческими руками и разумом, оживлены живой водой искусства. Стремление связать сокровенное с откровенным, внутренний мир с внешним — вечный залог взаимопонимания. Отсюда тяга этого сложнейшего поэта к «вдумчивой простоте народа», любовь к «бедным словам». Вечная тяга к бережному извлечению слова из немоты:

Все то, чему мы чужды, нас влечет:

деревья, все во власти вырастанья,

все скрытое, ушедшее в молчанье, —

но только так замкнется оборот,

который нас к себе же возвратит,

в свое заветное от всякого чужого.

О вещи, в звездах ищущие крова!

Вас краткость нашей жизни не стеснит…

От Рильке был естественным шаг более чем на столетие назад, к революционному романтику Фридриху Гёльдерлину, искавшему свой идеал в свободолюбии древних греков. Не признанный своими процветающими старшими современниками Гёте и Шиллером, он в античных строфах искал выхода к высокому и вольному времени. В стихотворении «Мирская молва» он писал:

Нынче сердце мое жизни святой полно.

Счастлив я и люблю. Вы же внимали мне,

Лишь когда я гордыни,

Пустословья исполнен был.

Привлекает толпу лишь гомон рыночный,

И в чести у раба лишь сила властная.

Чтит божественный образ,

Лишь кто богу подобен сам.

В сонетах Шамиссо я увидел отголоски шекспировского гнева. Закономерным был переход к современности от этих авторов. Прежде всего к Брехту, родоначальнику прогрессивной немецкой поэзии сегодня, к Бобровскому, острее многих передавшему военную и послевоенную думу обманутого поколения.

Человек и его жизнь — цель искусства, что точно выражено в строках поэта из ГДР Хайнца Чеховского:

Люди —

цель всех наших мечтаний…

Цель искусства —

чтоб проснулись они

после ночи тревожной

и сказали себе:

— Твой день пришел,

человек!

Что касается взаимоотношения перевода, осознания национальной традиции и собственных опытов, то мне представляется, что все поэты на всех языках пишут одну огромную поэму. Без работы над переводами не было бы многих моих стихов, как не было бы их и без знакомства личного со многими поэтами других языков, ставших мне близкими. И я благодарен им — добрым моим друзьям.

Однажды в Москве я рассказал Хайнцу Калау, приехавшему во главе делегации молодых поэтов ГДР, об одном способе думать, лежа на сибирской земле (это было воспоминание детства), чувствуя за спиной всю нашу землю. Через несколько лет он опубликовал стихотворение под названием «Метод Славы». Кончается оно так:

Потому мы лежим порою

в разных точках планеты

спина к спине,

и нет ничего между нами, кроме земли,

и одни и те же проблемы

в одно и то же время.

Нашим общим проблемам посвящена и эта подборка переводов с немецкого.