сделали то, что сочли правильным в тот момент. Сейчас вы тоже поступаете так, как считаете правильным. Вы всегда будете так поступать. Отправляйтесь искать вашего Абсолона. Вы сами сказали: он – ваша Немезида. И он всегда останется ею, живой или мёртвый.

Седрик махнул рукой мимо колонн по направлению ко входу в музей:

– Кажется, я понял, почему вы так часто бываете здесь.

– Вы что, опять шпионили за мной?

– Темпест упомянула что-то в этом роде. Это считается шпионством?

– Зависит от того, выспрашивали ли вы у неё или нет.

Седрик улыбнулся:

– Вы недооцениваете способности агентов деликатно выуживать информацию из собеседника.

– У вас много качеств, Седрик, однако «деликатность» – не то слово, которое приходит мне на ум применительно к вам.

Маркиз снова кивнул в направлении входа:

– Вы бываете здесь потому, что сюда часто ходила ваша мать, Аннабель Антиква.

– Неужели Темпест упомянула это имя?

– Разумеется, нет. Оно известно мне уже много месяцев, и, я полагаю, вы знаете об этом.

– Продолжайте. Я жажду узнать, как вы объясните мне моё состояние духа.

– Аннабель Антиква проводила много времени в читальном зале Британского музея. И вы не оставляете надежды в один прекрасный день встретиться с ней.

«Вы ошибаетесь», – хотела было возразить Мерси, однако не сделала этого. Какое-то время она молча смотрела на маркиза, затем перевела взгляд на улицу, где в воздухе по-прежнему кружились снежинки. Дома на Грейт-Рассел-стрит на противоположной стороне площади были едва видны.

– Может быть, со мной произошло то же, что и с вами, – наконец ответила она. – Мне казалось… правильным иметь свою собственную Немезиду. Моего собственного заклятого врага. Я – Антиква, как и моя мать. Возможно, предрасположенность к ненависти – это семейное, если принять во внимание судьбу моих предков. И поступки моей матери. Убийство Валентина, покушение на жизни Темпест и Филандера, один Бог знает, что там было ещё…

Возле ворот, ведущих на площадь, остановилась карета, помедлила и проследовала дальше, не выпустив ни одного пассажира. Мерси постоянно замечала вокруг себя подобные вещи, и ей бы очень хотелось положить им конец.

– Я больше не буду приходить сюда, – решительно сказала она. – Достаточно того, что один из нас гоняется за призраком.

– Если отказаться от преследования не стоит вам труда, вы сильнее меня.

Девушка улыбнулась Седрику и замялась, подбирая слова. Ничего, кроме «прощайте», не приходило ей в голову, однако «прощайте» казалось ей слишком пресным после всего, что случилось. Это «после всего», вероятно, отныне ляжет грузом и на её сердце, и на сердце Седрика.

Седрик приложил палец к губам: он знал, что творится внутри у Мерси. Она всё ещё не была уверена, удавалось ли ему как-то читать её мысли, оставаясь незамеченным, или он просто читал по её лицу, как по книге… Мерси не признавалась в этом самой себе, но Седрик давно уже знал её лучше, чем она хотела.

Молча кивнув ей, он сбежал вниз по ступенькам, пересёк пустынную площадь и вынырнул на улицу ровно в тот момент, когда там снова показалась давешняя карета. Это была его карета, и она приехала, чтобы увезти его.

Прежде чем скрыться в карете, Седрик поднял руку в прощальном жесте. Мерси не рассчитывала на это. Она тоже махнула ему. Девушка дождалась, пока карета исчезнет в вихрях метели, а потом отправилась домой, тщательно следя за тем, чтобы не ступать в её колеи.

40

Снег всё ещё шёл и, похоже, заканчиваться не собирался. За городом среди холмов он был белоснежный и отливал шёлком. Здесь же снег казался частью какой-то другой зимы, другого мира.

Многие проделали дальний путь из Лондона, чтобы проводить Артура Гилкриста в последний путь. Здесь присутствовали все книготорговцы из Сесил-корта. На Мэгги Грайд было её парадное чёрное платье, купленное на похороны её мужа, хотя под заношенным шерстяным пальто его совсем не было видно. Профессор нахлобучил на голову офицерскую фуражку из индийских колоний. Да и все остальные принарядились настолько, насколько им позволяли возможности.

Мерси вместе с Темпест и Филандером стояли впереди, у самой могилы. Её вырыли недалеко от места последнего упокоения Джезебел. Темпест под одеждой была туго забинтована от шеи до пояса, но, несмотря на это, Филандеру в лавке постоянно приходилось удерживать её от того, чтобы таскать ящики с книгами. Библиомантикой она тоже пыталась пользоваться, однако в тесной лавке её манёвры с летающими стопками книг были по большей части обречены на провал.

На поминальную службу явилась даже Фиона Ферфакс. Она стояла в задних рядах, не желая привлекать к себе внимания. «Каскабель» приземлилась посреди поля у подножия холма, сохраняя свой обычный облик воздушного шара: воздушный шар – вещь хотя и необычная, но не вызывающая такого изумления, какое вызвал бы воздушный корабль во всей своей красе. Фиона щедро вознаградила неприветливого овцевода за использование его поля в качестве посадочной площадки и поручила его батракам отгонять от кабины любопытных деревенских детей.

Могильщикам пришлось взяться за мотыги, чтобы вгрызться в замёрзшую землю, и работать целый день, чтобы вырыть достаточно глубокую яму. Теперь гроб с останками Гилкриста покоился там, внизу, засыпаемый свежим снегом, непрестанно падавшим на дальние холмы и крыши деревушки, приютившейся в долине.

Некоторые из присутствующих произнесли короткие речи, в которых благодарили Гилкриста за его многолетнюю неусыпную деятельность на благо Сесил-корта. Другие вспоминали смешные случаи, и их было немало, так что в конце похорон все скорее смеялись, чем плакали. Гилкристу это пришлось бы по нраву.

Наконец длинная процессия книготорговцев потянулась вниз, к железнодорожной станции. Большинство уехало в Лондон на послеобеденном поезде. Все лавки Сесил-корта на время похорон закрылись, однако некоторые торговцы, вероятно, рассчитывали открыться вечером, часа на два-три. Это тоже было очень в духе Гилкриста: уж он-то, вероятно, не пришёл бы в восторг, если бы из-за его похорон в переулке уменьшились доходы.

Мерси, Темпест, Филандер и Фиона остались у свежей могилы вчетвером. Мерси рассказывала Темпест о том, каким Гилкрист был во времена её детства, проведённого в «Либер Мунди», а Филандер ввернул, что, невзирая на прочие обстоятельства, больше всего по нему будет скучать Всезнайка. Гилкрист почти ежедневно заходил к ним в лавку и засыпáл ветератора в задней комнате вопросами, касавшимися сомнительных персонажей из полузабытых книг. Нередко между ветератором и его собеседником возникали разногласия, и тогда они вступали в заумные словесные перепалки, в которых побеждал, как правило, Всезнайка. Иногда Мерси выпроваживала Гилкриста из лавки, прежде чем дело доходило до этого: такое количество лукавого мудрствования она