— Владимир Фёдорович, вам незачем сейчас пересказывать нам газеты месячной давности. Читать мы и сами умеем. Или вы в этом сомневаетесь? — раздражённо кивнул на столик с разложенной на нём тоненькой кипой газет Николай Александрович. Впрочем, тут же и обуздал своё недовольство, направил его в более конструктивное русло. — Что нового появилось в расследовании за этот месяц?

— Государь, — выпрямился Джунковский. — Осмотр сгоревшего самолёта и последнего, так сказать, места боя ничего не дал. Очень уж много там до нас людей побывало. Немцы с австрийцами изрядно наследили. Люди из ведомства Николая Степановича уверены, что тело на самом деле так и не было обнаружено…

— Почему? — перевёл взгляд на Батюшина император. — Берлинские газеты буквально на следующий день недвусмысленно указали на гибель личного врага канцлера.

— Ваше императорское величество. Мои люди вместе с людьми Владимира Фёдоровича обнаружили место возможной, — начальник разведки выделил голосом последнее слово, — гибели полковника Грачёва и уверены в своих выводах. Противник тела не нашёл. Да, немцы спускались в долину под скальным обрывом, но признаков разбора каменного обвала не было…

— Почему?

— Простите? — не понял вопроса государя Батюшин.

— Почему немцы завал не разобрали? — терпеливо пояснил Николай Александрович.

— Невозможно разобрать завал столь малыми силами… И мы его тоже не разбирали, — предупредил очередной вопрос государя Николай Степанович. — Мы с Владимиром Фёдоровичем предлагаем пока считать полковника без вести пропавшим…

Император вернулся взглядом к Джунковскому.

— Грачёв и не из таких переделок выбирался, — поспешил объясниться начальник Отдельного корпуса жандармов. — Объявить о его гибели мы ведь всегда успеем… Тем более, родственников и наследников у Сергея Викторовича нет, торопить с наследством никто не будет. Да и наследства, как такового, тоже нет. Сейчас в долинах грязь непролазная, а как всё подсохнет, мы к завалу ещё одну экспедицию отправим. Пусть разгребают. По конечному результату работ и определимся…

— Согласен. О гибели пока ничего не объявлять, на все подобные сообщения в иностранной прессе внимания не обращать. Экспедицию готовьте. За исполнением работ проследите лично, Владимир Фёдорович. Более вас не задерживаю, господа.

Николай Александрович подождал, пока за генералами закроется дверь, вздохнул и подошёл к столику в глубине кабинета.

— А ты что думаешь?

— Согласна с выводами генералов, — Мария Фёдоровна осталась сидеть в кресле.

Николай присел в соседнее кресло, устало откинулся на спинку, прикрыл глаза.

— Надеешься, что он всё-таки остался жив?

— Верю. Не такой человек Сергей Викторович, чтобы просто так сгинуть.

Мария Фёдоровна встала, подошла к окну. Постояла так несколько долгих мгновений, обернулась:

— Жив или не жив, не в этом дело. Главное, ты знаешь, в каком направлении тебе идти. И как уберечь империю и нас от возможной катастрофы…

— Если бы ты знала, насколько это трудно делать. Кругом сплошной обман и предательство…

— Вот и избавляйся от лгунов и предателей! И не ищи лёгких путей, их не будет!

— Избавляюсь… — Николай поморщился, словно от зубной боли. — Постепенно, не сразу. Недаром, видно, меня в народе «Кровавым» нарекли…

— Терпи. Вспомни о том, чем закончились по его рассказам семнадцатый и восемнадцатый годы, последующую за ними гражданскую войну, и сколько невинных жертв для своей победы принесли большевики на алтарь революции.

— Всё время помню. Нельзя мне забывать подобное. Этим и держусь.

— А экспедицию обязательно отправь. Как только дороги просохнут, сразу же Джунковскому и напомни. Да и я не забуду. Владимир Фёдорович и сам в этом расследовании кровно заинтересован, оттого и дело сделает со всем положенным тщанием.

— Хорошо, хорошо, — кивнул Николай, скрывая лёгкое раздражение.

Сколько лет он уже государь, а до сих пор маменька, словно маленького, учить пытается. Порой это её очередное поучение вот в такое ответное раздражение и выливается… Потому-то и Грачёва этого от себя подальше держал, из столицы убрал, чтобы маменька через него своё влияние не оказывала. И потерял такой источник информации… Впрочем, главное о своей судьбе успел от него узнать, как и возможные пути решения будущей проблемы. И сколько всего удалось сделать для державы за столь короткое время… А революция в Германии? Дядюшка Вилли наступление в Карпатах уже прекратил, перемирия запросил… Австро-Венгрия одна, без Германии, воевать не будет и тоже застопорила военные действия. В ближайшем времени и от Франца-Иосифа ожидаем посланника. Это же сколько русских людей удалось сберечь… И кузен Джордж места себе не находит, его королевство следующее на очереди… Пусть хлебнут полной мерой того, что нам прочили… Эх, отмотать бы назад лет десять, да начать всё сызнова с нынешними-то знаниями… Поэтому обязательно в Карпаты эту экспедицию отправлю. Пусть поищут там основательно. Возможно, права матушка – ушлый полковник и здесь вывернулся…

Император успокоился, выдохнул:

— Обязательно так и сделаю!

— Сделай. И не хмурься. Одно то, что мои внуки живыми останутся, всего стоит…

* * *

Джунковский распрощался на выходе из дворца с Батюшиным, спустился по мраморным ступеням, сел в свой автомобиль, на заднее сиденье и распорядился ехать в Корпус. Пристроил на колени папку, открыл её. Взял в руки документы Грачёва, подержал секунду и положил назад. Захлопнул папку, крепко затянул завязки. Пусть пока полежат. Объявится полковник, вернём. А сейчас нужно думать о дальнейшей работе по профилю. Батюшин сработал как нельзя вовремя. Наладил плотный контакт с Ульяновым, подбросил ему аккуратно несколько «далекоидущих» идей, подсадил революционеров на «финансовую иглу», как говорил Грачёв. Вот и результат налицо – восстание рабочих в Германии, та самая революция. Что из всего этого дальше выйдет, никто уже не скажет и не знает, потому как история повернула на другие рельсы. Интересно, что бы сказал по этому поводу полковник? М-да… И немецкие армии прекратили своё наступление на юге. Спасли Иванова от разгрома. Но не от отставки. Германия запросила мир. Сейчас дипломатический корпус голову себе ломает над его условиями. Румыния дотянула с вступлением в войну и осталась у разбитого корыта. Как и Болгария, впрочем. Англия и Франция, союзнички, испугались того, что происходит в Германии, попритихли, со своими рабочими профсоюзами заигрывать стали. Только поздно спохватились. Ничего, скоро и у вас полыхнёт… Золота только бы хватило. Будет Ульянову его любимая мировая революция…

Генерал прикрыл глаза, откинулся на спинку сиденья.

Адъютант насторожился, обернулся, выдернул из размышлений обеспокоенным вопросом:

— Ваше превосходительство?

— Всё хорошо, Алексей Алексеевич, всё хорошо.