Память снова вернула ее в то счастливое время, когда она впервые увидела здесь Ферранда и… полюбила его. Ах, как же ей захотелось снова обнять своего возлюбленного, прижаться к нему всем телом, просто ощутить его присутствие рядом. Но этого уже никогда не будет. Да, она снова вернулась к жизни, только нет никого, кто бы мог утешить ее и приласкать.

Вместо слов утешения – долгая бюрократическая волокита. Американцы неторопливо и нудно проверяли и перепроверяли ее показания. Поскольку она знала, что окончательное решение ее судьбы находится всецело в руках британских служб, то пришлось назвать свое нелегальное имя и сообщить шифр, чтобы ее показания смогли подтвердить в Лондоне. Данные подтвердились, и ее передали в распоряжение английских спецслужб. В Брюссель ее доставили на военном самолете, здесь она должна была провести ночь, а утром улететь в Лондон. Времени было в обрез, и все же Калли твердо решила до своего отъезда наведаться в два места.

На машине ее отвезли к дому Марти Ван Гук, но в доме жили совсем другие люди, и они не знали нового адреса прежних хозяев. Тогда она попросила молоденького офицера свозить ее в замок Гротен. Вдруг чудо все же случится и Ферранд ждет ее там? Сколько раз она рисовала себе в мечтах их встречу. Глупые, детские фантазии, но она отчаянно цеплялась за них всю дорогу из Лейпцига. И вот финал… Руины, и вокруг ни души.

Калли подошла ближе и вдруг заметила среди развалин высокого темноволосого мужчину в черном. Он старательно ковырялся в мусоре, что-то извлекал оттуда и бережно укладывал в плетеную корзину. Она остановилась, пытаясь разглядеть лицо незнакомца. Конечно, маловероятно, но все же… Вдруг это Ферранд? Сердце затопила волна радости. Ее возлюбленный жив! Судьба подарила ей счастливую встречу с ним, о которой она так мечтала. Она побежала вперед по гравийной дорожке, пару раз споткнулась о какие-то камни и почти бездыханной приблизилась к развалинам. Мужчина оторвался от своего занятия и глянул в ее сторону, и Калли моментально вернулась в реальность. Нет, конечно же, это не Ферранд. Видно, какой-то бродяга или, еще хуже, грабитель, пытается поживиться на чужом горе, выискивает себе добычу, словно стервятник.

– Чем могу быть полезен? – спросил у нее незнакомец. И его осанка, исполненная особого достоинства, и голос – все свидетельствовало о том, что перед ней стоит отнюдь не примитивный мародер или мелкий воришка, позарившийся на чужое.

– Я разыскиваю графиню Ван Гротен. Я была здесь до войны… – начала она нерешительным тоном, лихорадочно соображая, кем же может быть этот мужчина.

– Ах, это! Мамина школа для юных леди… Понятно! Все давно в прошлом! Сейчас – увы! – другие времена настали.

Мужчина выпрямился во весь рост и протянул ей руку для приветствия.

– Меня зовут Кароль. Я – сын графини. Боюсь, приятных новостей у меня для вас нет. А вы… простите… кто такая?

– Меня зовут Каролина. До войны я была дружна с вашим братом Луи-Феррандом.

Калли замолчала, вдруг с ужасом осознав, что еще мгновение, и она узнает правду о своем возлюбленном. Ей стало страшно, и она продолжила, стараясь не смотреть на мужчину:

– Он много рассказывал мне о своем брате-священнике. И о старшем брате, которого звали Жан-Люк, тоже… Как они?

Она должна была задать этот вопрос! Она имеет право знать правду.

Кароль склонил голову в легком поклоне.

– А… так вы та самая англичанка, дама его сердца…

Было что-то старомодно-куртуазное в том, как граф обозначил их отношения с Феррандом, оставив за скобками все остальное, что не приличествовало моменту.

– Хорошо, что Ферранд не видит сейчас эти руины. Он ведь строил такие грандиозные планы на будущее. Впрочем, все мы тогда строили планы! И вот что от них осталось! Голая земля! – Граф с чисто галльским изяществом слегка пожал плечами.

Калли поняла, почему он тянет с ответом на ее вопрос.

– Он погиб? – спросила она напрямик, словно и не желая, чтобы он сам произнес вслух это страшное слово.

– Да, как и многие другие мужественные патриоты, сражавшиеся против фашистов. – Кароль бросил на нее мимолетный взгляд, видно, ожидая ответной реакции. – Мне очень жаль!

– Как… при каких обстоятельствах это случилось?

Уж лучше узнать всю страшную правду разом, не дозируя душераздирающие подробности. В конце концов, она давно это чувствовала. И все же известие о гибели Ферранда потрясло. Ее даже повело в сторону, и она испугалась, что может сейчас лишиться чувств.

– Давайте поговорим в другом месте. Не среди же развалин нам начинать такой трудный разговор. Рядом с конюшнями сохранился небольшой домик, я там сейчас и обитаю. Идемте! У меня есть кое-что выпить. Вам сейчас глоток горячительного не помешает. – Кароль бросил на Калли участливый взгляд. От него не укрылось, каким потрясением стало для женщины известие о гибели Ферранда. – Вы одна приехали?

– Меня привезли. Шофер сидит в машине и ждет меня у ворот в замок.

Они молча направились в сторону конюшен. Всю дорогу Калли пыталась осмыслить слова Кароля, и не могла. В голове было пусто, ни единой мысли, и только страшная тоска вдруг навалилась на все тело, сделав его безвольным и чужим.

Крохотный коттедж, состоявший всего из одной комнаты, был буквально завален вещами: картины, старинные канделябры, и тут же кастрюли, сковороды, осколки фарфоровых ваз и статуэток, диванная подушка со следами копоти, книги с обугленными краями страниц. Все пропахло дымом и копотью, в комнате витало отчаяние и одиночество.

– Вот, спасли, что сумели, из-под завалов! – проговорил граф, оглядывая свои пожитки. – В годы оккупации в замке квартировали немецкие офицеры. Он был уничтожен во время боев за освобождение. В этом домике моя мать прожила все годы оккупации вплоть до самой смерти. За одну ночь мы лишились всего.

Бедная графиня, подумала Калли. Каково было этой гордой, надменной аристократке смириться с оккупацией? Или ютиться в такой лачуге, как эта?

– А что случилось с Феррандом? – Она должна знать всю правду о его гибели.

Кароль вложил ей в руку стакан с бренди и кивком головы указал на деревянный стул.

– В самом начале оккупации немцы всячески пытались убедить нас, что, дескать, ничего в нашей жизни не изменится, все останется по-прежнему. Но такой благостный настрой продлился недолго. В первые месяцы Ферранд вернулся к своей преподавательской работе в университете, пытался изо всех сил не допустить вытеснения родного языка из стен университета, всячески противился изменениям, вносимым в программы. Но в конце концов весь процесс обучения был переведен только на немецкий язык. Все преподаватели оказались под неусыпным оком гестапо. Ферранд примкнул к движению Сопротивления, занимался распространением листовок и других пропагандистских материалов. Они начали издавать газету, в которой высмеивали оккупантов. Как водится, нашлись и предатели. Всех членов группы схватили и казнили. Я был бессилен помочь брату. Мне даже не позволили навестить его в тюрьме Сен-Жиль. А я пытался много раз добиться свидания с ним!