— Здесь говорится: «Твоя лучшая подруга собирается забеременеть, и ты очень, очень за нее рада».

— Правда? — встрепенулась Айрин. — Действительно так написано?

— Ты уверена? — покосилась Феба. — В самом деле рада?

— Ну конечно рада. — У Джули заболел правый большой палец. Она машинально потерла левой рукой большой палец Молли. — А волшебный порошок? Какой-нибудь эльф есть на примете?

— Угу. Отцом будет человек, которым я всегда восхищалась.

— И кто же?

— Просто замечательный человек! Один из лучших мужчин, каких я знала.

Они могли и подождать пару дней, но терпением Феба никогда не славилась. Так что сразу после ужина они рванули к универу. Проникнуть в Институт Сохранения оказалось плевым делом. Достаточно было изложить суть проблемы Молли, и замки один за другим послушно защелкали под стальными пальцами.

Три женщины стремительно шли по коридору, залитому 60-ваттным светом. Вдоль стен в три яруса тянулись толстые стальные дверцы морозильных камер. Наконец, на одной из них Джули увидела латунную табличку с номером отца — 432. Она открыла дверцу, и ей в лицо вздохом мертвеца пахнул морозный туман. Джули потянула на себя покрытый инеем контейнер. На каждой пробирке — жесткий от мороза ярлычок с датой. Видимо, после лонгпортского взрыва из-под развалин Института выкопали все, что удалось: даты на ярлыках охватывали весь период папиного донорства. По ним можно было читать историю, как по древесным кольцам. Мюррей Кац не был прогульщиком: первую пробу он сдал в марте 1965 года и двадцать с лишним лет после этого исправно оставлял сперму каждый месяц — как правило, первого числа. После декабря 1973 года наступил перерыв до июня семьдесят шестого, когда разоренный Институт возобновил работу в Пенсильвании. Выходит, декабрь — месяц ее зачатия. Подсчитать несложно: от 1 декабря до 1 сентября — ровно девять месяцев. Значит, она родилась в срок. Как же иначе? Там, где Бог проявляет личную заинтересованность, сбоев быть не может.

— Это будет наша самая блестящая афера. — Джули вынула из контейнера пробирку с самой поздней датой и, словно драгоценный трофей, вручила ее Фебе.

— У нее твой носик, Джули. Я ее уже люблю.

— Носик? — переспросила Айрин.

Феба передала пробирку своей возлюбленной.

— Держи, солнышко, пойдем сообразим маленького книжного червячка.

«ОПАСНОЕ МЕСТО». «ТЫ ИМ НУЖНА». «Поеду», — решила Джули.

Хотя Феба для пущей верности разделила сперму на две равные части, уже первое введение было успешным. С помощью специального набора для тестирования определить точную дату овуляции было несложно, остальное довершила маленькая спринцовка. «Как Джорджина, — повторяла Феба. — Точь-в-точь как мамуля».

— Почему ты мне ничего не сказала? — обиделся Бикс, когда узнал, что Феба беременна. — Я как-никак тоже здесь живу.

— Этому дому нужен ребенок, — уверенно заявила Джули.

— Этому дому нужен спрей от тараканов и исправный душ. Дети — они как котята, Джули. Милый ангелочек вырастает и превращается в гнездовье всех пороков. Ты не представляешь, какую сумятицу внесет в нашу жизнь ребенок. Просто не представляешь!

— Мы возьмем ее численным превосходством: четверо на одного. Будем воспитывать ее все вместе.

— Я не буду.

— Стоит ей появиться, ты сразу полюбишь ее, я же знаю. Будешь брать ее с собой на работу, рассказывать своим студентам, что собой представляют детки.

— Мои ученики большей частью прекрасно знают, что собой представляют детки.

— Бикс Константин, ну не порти ты всем настроение. Не сейчас. Все будет хорошо!

Человечество не владело всей совокупностью научных знаний, но к 2012 году оно освоило простой и надежный способ определения пола будущего ребенка уже на восьмой неделе беременности. Идешь к доктору Левковичу, делаешь сонограмму матки, и минуту спустя лаборант Боб сообщает результаты обследования.

— Мальчик, — объявил Боб.

— Мальчик! — радостно визжала Феба, носясь по всему дому. — У меня в животе мальчик! — кричала она Джули, Айрин и Биксу.

Мальчик. Ревность Джули окончательно растаяла. Мальчик, Мюррей Джейкоб Кац-младший. Сколько всего интересного расскажет она маленькому братишке про их папу!

— Назовем его Мюррей.

— Мюррей-младший? У нас будет маленький Мюррей Спаркс? — Феба словно смаковала звуки, пробовала их на вкус. — Ну конечно, солнышко, решено! Маленький Мюррей!

Приятное тепло затопило Джули до самых кончиков стальных пальцев.

— Он правда будет настолько же моим, как и твоим?

— Слово герлскаута. Он будет одинаково любить всех нас.

Хотя ничто в биографии Фебы, далеко уже не юной женщины — алкоголички, воровки динамита и бывшей проститутки, — не обещало серьезного отношения к материнству, именно так и случилось. Она самозабвенно следовала всем предписаниям Левковича: отказалась от кофе, тоннами глотала витамины, каждый день вставляла специальные вагинальные свечи для предотвращения срыва. Сначала она хотела рожать дома. «В естественном окружении», — говорила она. «Как троглодитка», — ворчал Бикс. Но потом согласилась, что если все пойдет слишком «естественно» для ее здоровья, то Бикс с Айрин немедленно отвезут ее в Мэдисонскую клинику.

Беременность Фебы заполняла весь дом, как цветочный аромат, проникала в каждую трещинку и щель, поливала паркет благоуханной мастикой плодородия. Ее лицо блестело, как коричневый фарфор, голос стал мягким и влажным. Маленькая грудь набухла. Подстрекаемая языческой кровью Джорджины, она повадилась прогуливаться по их увитой азалией оранжерее и выставлять живот с маленьким Мюрреем навстречу зрелому ноябрьскому солнцу.

И все же Джули чувствовала: под земной корой материнства в ее подруге клокочут древние необузданные страсти.

— Что-то тебя гложет, — сказала она Фебе во время очередного ритуала поклонения солнцу.

— Гложет.

— Непривычно оставаться трезвой?

— А, это ерунда. — Феба погладила маленького Мюррея. — Дело не в том — отец хочет, чтобы я убила Билли Милка.

— Нет, Феба. Я это выдумала.

— Выдумала?

— Чтобы у тебя хоть какая-то зацепка в жизни появилась.

— Понятно. — Феба казалась слегка разочарованной. — Но ты действительно разговаривала с папой? Как он выглядит? Симпатичный, как я?

— Симпатичный, как ты, — кивнула Джули.

— Гордится своей африканской кровью?

— Конечно. У тебя замечательный отец. У него было четверо сыновей.

— И дочь. Дочь, которая должна застрелить Билли Милка.

— Нет, это я тебе сказала, а вовсе не он. Я.

— Не важно, кто первый об этом подумал. Идея в любом случае стоящая. Милк ведь и над мамой поиздевался, так? Знаешь, чего бы мне хотелось, Кац? Я бы хотела податься в Джерси, застрелить этого ублюдка и забрать у него то, что осталось от мамы. Прямо сей секунд.