– Что ты хочешь получить за своё участие, Морпех Воевода?

– Молодых женщин по моему выбору пятьдесят штук, всех воинов, что будут захвачены в плен, всех мужчин, что будут захвачены в деревнях, и детей, ростом выше твоего пояса, вождь. Еды на них всех на десять дней. Две циновки и калебас на каждого, один большой глиняный горшок на десятерых и третью часть всей остальной добычи. Все зелёные камни и большой мешок чудесных листьев каа.

Вожди, выслушав мои запросы, переглянулись и кивнули головами, соглашаясь, а Матаохо Семпе спросил:

– С женщинами и детьми всё понятно. Но зачем тебе уже не имеющие сил сражаться старики и пленные воины? В плен попадают трусы, не способные сражаться и умереть воинами, с копьём в руках. Их мы привязываем к деревьям и мечем стрелы. Развлекаемся. Они тебе для этого нужны?

– Нет, не для этого. Вы дарите пленным смерть, пусть мучительную, но скорую. И пусть они умрут не на поле битвы, но всё равно как воины, от оружия. Я же сделаю их подобными животным и подарю им жизнь долгую, но страшную, полную позора и мучений. Смерть для них будет желанным, но недоступным счастливым избавлением от кошмаров моего плена. Это в моих силах, уж вы мне поверьте!

И тут я почувствовал ауру страха, исходившую от всех четверых: «Колдун превратит людей в зверей, не дав им умереть!» Гуарани верят, что умерший человек совершает переход в загробный мир по тропе, охраняемой большой анакондой. Те мертвецы, которые не могут миновать змею, дабы войти в область мёртвых духов, возвращаются на Землю в качестве животных. Гуарани считают, что у животных есть не только физическое тело, но и душа. После перерождения тела человеческая душа так же перерождается в звериную.

Я же, как они меня поняли, превращу людей сразу в зверей, не подарив им предварительно смерти. Посредством колдовства изменю их человеческие тела. А человеческую душу запру в звериной сущности. После смерти тела такого зверя его человеческая душа останется разлучённой с человеческим телом и на переход в загробный мир рассчитывать уже не может. Душа будет в вечных страданиях скитаться меж мирами в поисках утраченного. Или служить своему поработителю.

Сидевшие передо мной индейцы прониклись мной сказанным, додумали остальное, и их страх стал ощущаться почти физически. Пронял я их своей болтовнёй! Теперь они меня будут считать одним из своих кровожадных демонов, принявшего обличье пришельца из-за солёной воды. А спонтанный эксперимент над кошечкой, как демонстрацию моих возможностей, все видели. Боятся – значит, уважать будут и каверз, что я могу не заметить – ну не умею я ещё одновременно многих контролировать! – строить поостерегутся. Я пристально посмотрел в глаза Матаохо Семпе. В них плескался страх и немой вопрос: «Кто ты?!»

– А сам как думаешь? – Мыслеречью, из чисто хулиганских побуждений, ответил я ему, и вождь, к моему немалому изумлению, меня услышал! А ведь он не эмпат! Или я его мозги случайно расшевелил?

Ужас полыхнул в глазах Матаохо Семпе. Побледнев, он упал передо мной на колени, уткнувшись лицом в циновку. Глядя на него, шаман с остальными вождями проделали то же самое.

– Мы согласны на твои условия, Великий! Прости, если чем-либо оскорбили тебя, – глухо прозвучал голос вождя. – Я был слеп и глуп, когда пришёл воевать с тобой. Прости меня! И спасибо за твоё долготерпение. Я не понимал, на кого хотел поднять топор. Спасибо, что пожалел меня и моё племя. Мы все в твоей власти, Великий! Уповаю на твоё милосердие!

Коленопреклонённые вожди стояли передо мной, ожидая своей участи. А я сидел и в растерянности «чесал репу». Вот это влип! Мне тут ещё звания божества или духа, типа Караи, жившего на земле в мужском обличье и дочь произведшего, не хватало. Хотя, с другой стороны, в этом есть и огромный для меня плюс! Безоговорочная власть над целым племенем раскрывает огромные перспективы.

– Встаньте! – мысленно приказал я. Голову поднял и встал только Матаохо Семпе. Значит, он действительно слышит меня. Хорошо! А шаман? А у него врождённый блок, как я понимаю.

– Встаньте! – теперь уже голосом продублировал я свою команду. Младшие вожди и шаман робко приподняли головы и встали на ноги.

– Вы не могли знать, кто я, потому прощены. Вам, моим союзникам, бояться меня не надо. Я верю в вашу искренность. Поэтому помогу осуществить ваше справедливое желание вернуть свою землю и наказать захватчиков. Но для этого требую вашего полного подчинения моей воле. Я обучу ваших воинов сражаться и побеждать так, как умеют мои воины. Покажу вам, вожди, как вы должны планировать победу над врагом любой численности, и что для этого вам надо делать. Хотите быть непобедимы?

Вожди вновь рухнули на колени, а Матаохо Семпе произнёс:

– Я и моё племя подчиняемся твоей воле, Великий Морпех Воевода. Учи нас и веди в бой!

Ну что ж, я сам напросился на роль вождя и учителя. Назвался груздем – полезай в кузов!

– Ты, – я ткнул пальцем в стоявшего рядом с шаманом младшего вождя. – Распорядись принести свежего каа.

Младший вождь буквально мгновенно исчез и появился уже с исходящим паром кувшином в руках. С поклоном разлил напиток по чашкам, поставил кувшин на циновку и замер.

– Садитесь, уважаемые, – моя рука сделала приглашающий жест, и индейцы сели, но теперь не в круг, а напротив меня. – Военный вождь, доложи, что тобой сделано для наказания северных захватчиков. Говори, Матаохо Семпе!

Доклад военного вождя был не долог и не блистал стратегическими и тактическими решениями. Всё сводилось к простому: пришёл, увидел, вступил в битву. Как пелось в одной известной в этом времени только мне песенке: «Кроме мордобития – никаких чудес!». Ну что ж, придётся делиться с союзниками своими знаниями. Проиграть эту войну я не могу себе позволить. Мне и моим товарищам нужна только победа!

Третьи сутки моя индейская армия идёт на север. Хотя превратить дикую орду в нечто похожее на воинское подразделение стоило мне больших усилий. Понятия «дисциплина» и «безоговорочное подчинение» у индейцев были. Но вот остальные воинские понятия – строй, отход, манёвр, резерв и так далее, для них не известны. И тактика их проста: дождаться в засаде врага и, после залпа из луков – в атаку! А там кто кого быстрее вырежет. Ну, ещё знали отступление, вернее, резвый драп в разные стороны, если враг оказывался сильнее.

Меня такая подготовка личного состава в корне не устраивала. Как не устраивала и вся организация подготовки к ведению военных действий. Потому-то и пришлось неделю гонять краснокожих по плацу. Устроил его на большой поляне – бывшем поле, истощённом многолетними посадками без внесения удобрений и потому заброшенном. За основу обучения принял строй римского манипула – мелкой тактической единицы в составе легиона. Как известно из истории древних веков, в нём было до ста двадцати бойцов, разделённых на две центурии. В моём подчинении оказались немногим более четырёх сотен воинов-индейцев, которых я поделил на четыре манипула по две центурии в каждом. Скажете, почему я вдруг вспомнил воинский строй почти двухтысячелетней давности? Во-первых, всё новое это хорошо забытое старое. А римский манипулярный строй помогал им выигрывать сражения на протяжении нескольких сотен лет. Во-вторых, воевать я буду с дикими племенами, которые и этого строя не знают, а не с воинами, вооружёнными огнестрельным оружием. И, в-третьих, иных воинских построений, пригодных для войны, в которую я ввязался, я просто не знаю.