Эхо воспользовался суетой, проскользнул между ногами вбежавших санитаров и выбежал в ближайшую дверь. Он слышал, как собаки скулили от боли, потом сбежал вниз по лестнице, которая вела к широко открытой двери главного входа больницы.

Он оказался на улице. Осмотрев себя, он обнаружил, что винопровод с любовным напитком, кажется, был цел. И он сам тоже.

Айспин был в лаборатории и изучал одновременно несколько старых фолиантов. Он возбужденно бегал между раскрытыми на столах книгами, бормоча при этом какие-то числа и алхимические формулы. Царапка наблюдал за ним, стоя у двери и никак не проявляя себя. Вино Айспин не пил, для этого было еще неподходящее время.

Эхо отправился в отдаленную комнату, в которую Айспин редко заходил, и улегся на старый ковер. Ему надо было набраться терпения и дождаться подходящего момента. Преследование его утомило. Он закрыл глаза и через минуту уснул.

Ему снилось, что он – дом мастера ужасок и в него вселились все ужаски Цамонии. Они отмечали необычайный праздник и танцевали в коридорах, которые казались Эхо его кишками. Они начали срывать с себя свои пелерины и щекотать его своими танцующими ступнями по желудку и кишкам, пока он не проснулся от собственного смеха.

Солнце уже зашло.

«Батюшки мои, – подумал он. – Я проспал полдня, сулящего столько возможностей для того, чтобы подлить мастеру ужасок любовный напиток!»

Он побежал в лабораторию и заглянул туда. Мастера ужасок там не было. В воздухе стоял неприятный запах серы и фосфора. А на столе, рядом с раскрытой книгой, стоял наполненный наполовину бокал с красным вином.

Что делать? Было уже поздно. Может быть, это сегодня последняя возможность. Но, может быть, Айспину не понравилось вино, и он к нему больше не притронется. Где вообще был старик? И когда он вернется? Через час? Через минуту? Сотни вопросов проносились в голове Эхо. Что бы сделала ужаска на его месте? Но кого это сейчас интересовало? Он сам должен сейчас принять решение. Почему только Ицануэлла так мало приготовила этого напитка? Ведь можно было бы сделать несколько попыток. Сейчас будет все или ничего!

Эхо прыгнул на стол и нерешительно обошел бокал. Выглядело ли вино застоявшимся? Вообще-то нет. Он подошел ближе и понюхал его. Гм, приятный запах. Или нет? Он не обладал способностями Айспина, позволявшими определять разницу, а также не имел такого же, как у него, вкуса и опыта в отношении благородных напитков. Может быть, это была настоящая бурда. Или, наоборот, вино высшего сорта. Он этого не знал.

Эхо сел на задние лапы, поднял верхнюю часть тела и положил лапы на край бокала. Этот акробатический трюк они тренировали множество раз. Так. Теперь нужно вытащить пробку из винопровода… Осторожно, зубами… Раз! Готово!

Мощное действие любовного напитка проявилось совершенно неожиданно. Он абсолютно забыл об этом! Эхо испытывал необычные ощущения. И эти драгоценные капли он должен потратить на это старое пугало? Об этом не может быть и речи! Это все принадлежит ему одному!

У Эхо кружилась голова, его шатало, бокал качался, вино плескалось, и он чуть было не упал вместе с бокалом и открытой трубкой. Он опустился на лапы, и драгоценный любовный напиток немного выплеснулся на скатерть.

«Хорошее начало! – подумал Эхо. – Я чуть было все не погубил. Надо взять себя в руки! Этот напиток только для Айспина и ни для кого больше!»

Вот! Грохочущие шаги мастера ужасок! Он уже на лестнице. Надо все повторить! Быстро! Сесть на задние лапы, поднять верхнюю часть тела, положить лапку на край бокала, а другую на винный провод. Теперь нажать. И прозрачная жидкость тонкой дугой уже полилась в вино.

«Но это еще не все, – подумал Эхо. – Могу я сделать один глоточек? Всего лишь одну каплю?»

Он высунул язык, вытянул вперед голову – и все опять зашаталось. Сам Эхо. Бокал. Весь такой блестящий план. Он оттолкнулся, и остаток любовного напитка расплескался. Бокал, дребезжа, закрутился на своей круглой ножке, вино плескалось в нем, доходя до самого края. Наконец бокал остановился.

Эхо прислушался, сердце его неистово колотилось. Мастер был уже возле самой двери. Миссия завершена. Пролилось лишь немного любовного напитка. Он не оставил никаких следов. Но для побега было слишком поздно. Но с винной трубкой на теле он тоже не мог показаться. Ему оставалось только одно – спрятаться в лаборатории. Эхо спрыгнул со стола и побежал к тому стеллажу, с которого, насколько ему было известно, Айспин лишь изредка брал книги. Он пролез в щель между двумя толстыми томами, улегся за ними и стал осторожно наблюдать из-за книг за происходящим. Мастер ужасок вошел в комнату, держа в руке бутылку вина.

«Черт возьми! – подумал Эхо. – Вино ему не понравилось. Я так и думал! И он принес другую бутылку».

Мастер подошел к бокалу с вином, поднес его к свету, бросаемому болевыми свечами, понюхал вино.

«Он все равно не унюхает любовный напиток своим чувствительным шнобелем! – подумал Эхо. – Только бы не унюхал!»

На физиономии Айспина не отражалось никакой реакции. Он поставил бокал, поднял бутылку и стал читать на ней этикетку. Поставив бутылку рядом с бокалом, он направился прямиком к стеллажу, в котором скрывался царапка.

«Он меня заметил!» – подумал Эхо. С большим трудом он подавил желание просто убежать.

Айспин нагнулся, взялся за толстую книгу, которая стояла прямо перед царапкой, и вынул ее. Если бы он наклонился чуть ниже, их глаза встретились бы. Но Айспин отвернулся и стал читать старый лексикон.

В течение следующих нескольких часов мастер ужасок не пил вино и не покидал помещение. Он несколько раз мерил термометром температуру в кипящем вареве, рассматривал под микроскопом всякие препараты, ходил туда-сюда, при этом бормоча числа. Он делал какие-то записи и пил самые различные напитки: чай, воду, кофе и свою отвратительную черную слизь – только не вино.

Чем дольше сидел Эхо в своем укрытии, тем больше злился он на мастера ужасок. Ему хотелось крикнуть: «Выпей, наконец, проклятое вино, старый мучитель! Ты все делаешь только для того, чтобы истязать меня. Ты точно знаешь, что я здесь».

Но потом он взял себя в руки, хотя это было непросто. Он выдержал отвратительный запах, который возникал при вываривании жировых шариков. Он вытерпел предсмертные вздохи, неудобную позу, страх и неизвестность. Это продолжалось час, два, три. Он боролся с усталостью. Душный воздух и отсутствие движения вызвали у него сонливость.

«Только бы не уснуть!» – подумал Эхо. Никто не храпит громче, чем спящий царапка.

Вот! Айспин подошел к бокалу с вином, поднял его и поднес к губам, и вдруг его озарила внезапная мысль! Он отставил бокал, помчался к доске и стал торопливо писать на ней многочисленные формулы. Иногда он стирал их и писал новые. Он отходил назад и долго рассматривал написанное. От этого можно было сойти с ума! Эхо скрючился в своем укрытии.