Кораль по-прежнему стояла рядом со столом, сложив на груди руки. Выражение лица у матери было явно недовольным. До шахмат ей дела не было. Гораздо больше ее расстроило поведение сына. Тем не менее она прекрасно понимала, что Хулио вел разговор именно об этом, хотя и другими словами, близкими и понятными Николасу.

— Я прекрасно понимаю, что ты привык играть с компьютером, — продолжал он. — Ему и дела нет до того, как ты себя ведешь, подставляешь его или же играешь честно. Сражаясь с компьютером, достаточно соблюдать формальные правила. Но мы, живые люди, судим о других не только по их делам, но и по намерениям.

— Так и есть, — поддержала Хулио Кораль. — Никому не нравится, если им начинают манипулировать.

— Не нужно пытаться обмануть человека или тем более унизить его, — продолжал Хулио. — Попытайся просто обыграть его, причем честно и красиво. Забудь про всяческие подставы и прочие хитрости. Главное достоинство шахмат — их ясность и открытость.

— Ладно, — с неохотой согласился Нико.

В этот момент в комнату вошла Лаура, оглядела присутствующих и обратилась напрямую к Нико:

— Может быть, сыграем партию?

Тот вопросительно посмотрел на мать.

— Хорошо, — сказала она. — Только, пожалуйста, недолго. Надеюсь, на этот раз ты обойдешься без глупостей.

Буквально через секунду Лаура и Нико вышли из комнаты. Диана, увлеченно возившаяся со своей игрушечной собачкой, осталась с Кораль и Хулио.

— Не знаю, что и думать, — со вздохом сказала Кораль. — Дались ему эти шахматы. Играл бы лучше в какую-нибудь «монополию». По-моему, куда более мирная игра.

— Ничего, надеюсь, что скоро он сможет сыграть в клубной команде. Пусть не сразу, небольшими шагами, но мы все же продвигаемся к нашей цели.

Из главного зала доносился гул голосов и стук сдвигаемых стульев. Никто не хотел пропустить такую важную партию. Для этого случая зрители даже принесли из кабинета директора новый набор фигур и доску. Затем в большом помещении повисла полная тишина. Поражение галисийца накалило атмосферу. Теперь Нико предстояло встретиться с единственной шахматисткой из молодежной команды, которой регулярно удавалось обыгрывать Тоньо. Именно Лаура и была в этом клубе той важной птицей, которая могла себе позволить охоту на любую, пусть даже самую крупную дичь.

— Берегись, берегись, на крючок не попадись, — заявил Герман, когда соперники сели за стол.

Хулио Омедас разрывался между интересом к этой принципиальной для него партии и желанием побыть наедине с Кораль. В итоге чаша весов склонилась в более сентиментальную сторону.

— А кто эта милая девочка? — спросила женщина.

Хулио рассказал ей о своей племяннице, не забыв упомянуть, что она ему, в общем-то, как дочь. Кораль кивнула и заметила, что, наверное, быть ребенку близким, как отец или мать, не являясь при этом ни тем ни другим, — дело хорошее. Ты получаешь все родительское удовольствие, то приятное, что дарит тебе общение с ребенком, но при этом остаешься свободен от всех неприятностей, так или иначе связанных с воспитанием собственных детей. Особенно хорошо быть таким отцом по призванию, когда у тебя такая вежливая, воспитанная и, судя по всему, умная приемная дочь, как Лаура. При этом Кораль задумалась над тем, сохранятся ли нынешнее очарование и мягкий покладистый характер в Диане, когда ей будет столько же лет, сколько сейчас Лауре.

Николас твердо и решительно вывел вперед свои центральные пешки, разыгрывая классическую версию французского дебюта. Нельзя было сказать, что он хорошо владел именно этим тактическим приемом, но как раз о французских дебютах он хотя бы что-то знал. Лаура делала ходы не торопясь, порой подолгу задерживала в руке ту или иную фигуру. Она словно наслаждалась физическим контактом с деревянной полированной поверхностью. Ей явно доставлял удовольствие сам процесс игры.

Против своего обыкновения, Нико не бросился сразу в лихую атаку. В какой-то мере он зависел от стратегии, выбранной его соперницей, и теперь дожидался момента, когда появится возможность несколькими сильными ходами перехватить инициативу.

Тем временем Хулио и Кораль, оставшиеся в соседнем зале, продолжали начатый разговор.

— Ты-то сам продолжаешь играть? — поинтересовалась Кораль.

— Всерьез — нет. Я уже шесть лет не принимаю участия в турнирах. Честно говоря, хорошо, что мне удалось вовремя остановиться. В какой-то момент это стало похоже на наркоманию.

— Не преувеличиваешь?

— Ни в коей мере. За какие-то несколько лет я превратился из увлеченного игрока в безумного фанатика. Адреналин участия в турнирах был нужен мне, как наркотик. Я записывался буквально на все соревнования, на которые только успевал доехать. Нет, это действительно начинало походить на болезнь. Все как у настоящих наркоманов. Чем больше доза, тем больше хочется в следующий раз. Довольствоваться малым уже не получается.

— Но ведь ты всегда хотел стать чемпионом? Помнишь, ты даже всерьез мечтал о том, чтобы поехать в Москву в разгар перестройки, причем за свой счет? Там ты рассчитывал помериться силами с настоящей русской шахматной элитой.

— Было дело, — с улыбкой признался Хулио. — Амбиций во мне было выше крыши. Вел себя просто как полный дурак.

— Мне твоя целеустремленность очень нравилась.

— Ты что, серьезно?

— Как сейчас помню, после победы на турнире в Барселоне ты повел меня в ресторан отмечать это событие.

— Ты, наверное, думала, что я смогу многого добиться на этом поприще. Может быть, именно поэтому тебе и нравилась моя целеустремленность?

Хулио не то отшучивался, не то огрызался, когда Кораль начинала разговор о временах их общего прошлого. Судя по всему, его стремление как-то принизить накал тех страстей, упростить их тогдашние отношения было своего рода средством психологической защиты. Он словно сам делал себе прививку от добрых слов и комплиментов со стороны Кораль.

— Перестань. Я просто искренне радовалась, когда видела тебя счастливым и довольным после очередной победы. Поверь, мне не было никакого дела до того, сколько у тебя кубков и дипломов. Меня восхищало, что ты мог тратить силы, бороться и стремиться к тому, что для большинства людей не представляло никакой ценности.

— Когда мы с тобой познакомились, я уже понимал, что конец моей шахматной карьеры недалек. Другое дело, что я всячески старался поразить тебя своими успехами, для чего эффектно завоевал очередную порцию этих дурацких латунных кубков. Среди таких вот легких трофеев был и тот, который мне вручили за победу на турнире в Барселоне. Мы действительно отпраздновали с тобой успех, но кое о чем я все-таки умолчал. Участвовать в том турнире мне пришлось лишь потому, что я по рейтингу не смог квалифицироваться на другой, куда более почетный и серьезный, проходящий в то же время. Хочешь знать, почему я туда не прошел? Мне, как всегда, не хватило воображения, чтобы добиться необходимого количества побед. Увы, оно никогда не было моей сильной стороной. Может быть, именно поэтому я попытался вообразить совместную жизнь с тобой, как видишь, не слишком успешно.