я не поняла…

— Что именно?

— Ну, то, что вы ко мне чувствовали, и вообще…

— Что тут непонятного? Может, вы действительно мне понравились. — Интонация его странно изменилась.

— А Максима Викторовича вы давно знаете? — Чарушина смотрела прямо перед собой, поражаясь тому, как складывается их беседа. Слишком уж разителен был контраст между тем Половиковым, которого она знала, и тем, кто сидел сейчас слева от нее.

— Я всех знаю, — усмехнулся он и посмотрел на часы. — Не будете против, если мы заедем кое-куда?

— Куда? — быстро переспросила Надя.

— Тут недалеко. Тураев попросил сравнить данные для опротестования по застройке.

— Это надолго?

Машина несколько раз завернула и теперь ехала вдоль длинных лесов, за которыми виднелся котлован, строительный мусор или песочные насыпи.

— Нет. Можете сами посмотреть, там в бардачке… Я даже выслушаю ваше экспертное мнение по этому вопросу.

Чарушина в недоумении посмотрела на Половикова:

— Вы серьезно?

— Конечно. В отношении вас, Наденька, я всегда серьезен.

Чарушина открыла бардачок и просунула руку внутрь. Затем медленно вытащила ее и так же медленно закрыла крышку.

— Почему? — только и спросила она.

Автомобиль остановился. Половиков развернулся и потер шею.

— Да потому что хороший адвокат всегда доводит дело до конца, даже когда проигрывает по всем статьям.

Чарушина задержала дыхание, все еще не веря тому, что только что увидела.

— Не бойтесь, Надя, — Половиков перегнулся и вытащил из бардачка пистолет. Взвесил его в ладони и положил на колени.

Она отшатнулась, вжавшись плечом в дверь.

— Чего вы хотите? — прошептала сдавленно.

— Чего я хочу… — Половиков протянул руку к ее волосам, но тут же одернул. — Ничего из того, что вы можете мне предложить.

— Мне нечего вам предложить.

— А я ничего и не прошу.

— Но как же… Господи… Получается, что Лизу… — она потрясла головой.

— С этой стервы все и началось. Сдохла, туда ей и дорога. Не захотела жить по-человечески.

— Роман Дмитриевич, — белыми от страха губами пробормотала Надя, — я ничего не знаю! Правда! Можно я пойду?

Половиков нажал кнопку и заблокировал двери.

— Конечно, Надя. Ты уйдешь. Но не сейчас. — Он снял пистолет с предохранителя.

Волосы Наденьки зашевелились, но она успела подумать, что все-таки добилась своего. Вот только, как всегда, не соразмерила стоимость своей победы с последствиями.

— Знаешь, почему ты мне понравилась, Надя Чарушина?

Надя облизала губы, не сводя глаз с пистолета.

— Ты честная. Дура, конечно, — Половиков усмехнулся, — но дура искренняя. Наивная девочка, которая не понимает, что все вокруг врут. Ржевский твой… Думаешь, он любил тебя? Нет, он любил эту чертову Лизу.

Наденька до боли сцепила пальцы.

— Это была детская влюбленность, — прошептала она, будто это что-то значило сейчас.

— А говоришь, ничего не знаешь, — хмыкнул он.

— Это случайно вышло. Больше я ничего не знаю, честно!

— А я тебе расскажу. Ты же хочешь знать правду?

Надя отвернулась к окну. Через деревянные промокшие доски можно было разглядеть гору кирпичей, прикрытых грязной рваной пленкой.

— С Лизкой я познакомился несколько лет назад в Ростове-на-Дону. Я еще в универе учился. Девка она была видная. Закрутил я с ней. А у нее, прикинь, — Половиков дулом ткнул Надю в бок, — фишечка такая была. Она меня сразу предупредила, что, мол, не против связей на стороне. А я жениться тогда не собирался. Мне какая разница? Глупый был. К тому же, деньги лишними не бывают. Меня мать одна растила, пила как лошадь. Что с нее взять? А мне хотелось сытой жизни.

— Кто же ее не хочет? — бесцветным голосом проговорила Надя.

— Чтобы хорошо устроиться, бабло нужно. Лизка предложила лохов разводить. Мол, она их окучивать станет, а как до горячего дойдет, на камеру снимать, чтобы потом деньги с них тянуть. У всех ведь семьи, должности. Один раз в интернет скинешь инфу, и все, считай, не отмоешься. Зажили мы с ней, короче. Но однажды…

Обхватив себя за плечи, Надя вжала голову. Теперь она смотрела на Половикова совсем другим взглядом. Привычная ухмылка все еще витала на его губах, но глаза словно выцвели, а голос звучал монотонно и глухо.

— Наметила она одного старпера. Полковник, кажется. Я ее предупреждал, чтобы не связывалась с ментами или военными. У них психика больная. Но у того мужика побрякушки водились, вот она перед ним и так, и эдак. А он ни в какую, прикинь! Так она, знаешь, что придумала?

Надя покачала головой.

— Соседскую девчонку подговорила. Мол, позови дядю в гости, все дела… А девчонка — малолетка, школьница. Наобещала ей с три короба, короче.

Чарушина приоткрыла рот, потому что желудок резко подскочил к горлу и вызвал приступ тошноты. Но Половиков этого не заметил. Погруженный в воспоминания, он, кажется, даже говорил все это не Наде, а кому-то другому, невидимому. Сделав несколько глубоких вздохов, Чарушина поморщилась, внутренне содрогаясь от услышанного.

— Я ей сразу сказал, чтобы уезжала и не вздумала ему это кино показывать. Девчонка хоть и гулящая, но… — он пожевал губами. — В общем, полковник тот не дурак оказался, у девки все вызнал и Лизку нашел. По своим каналам, или как, но нашел…

— И что было дальше?..

— А ты серьезно думаешь, что я стал бы дожидаться, когда и меня загребут? Собрал шмотки и свалил. Все сначала пришлось начинать. Но деньги у меня кое-какие были. И диплом на руках. Работал, как проклятый, старался. Думал, жену себе найду. Нашел… — Половиков покачал головой. — А потом я ее здесь, в городе встретил. Оказывается, полковник тот тоже выдумщик был… Он Лизку на цепь посадил у себя на даче, и как собаке, кости кидал.

— Боже, какой ужас… — не сдержалась Надя и царапнула ногтями по стеклу. В салоне стало очень душно, но руки и ноги от долгого сидения совсем затекли.

— Потом, конечно, отпустил, но надо было Лизку знать. Вернулась она и спалила его хозяйство. Уехала в другой город, потом еще в один. Говорит, в интернете про меня информацию нашла, вот сюда и приперлась. Я как ее увидел, чуть кони не отбросил… У меня работа, репутация. Я жизнь с чистого листа начал! В общем, денег ей дал, морду поправил, салон купил.

— Массажный… — эхом отозвалась Надя.

— Ага… Чертова кукла! Скучно ей стало. Опять захотела красивой жизни. — По вискам Половикова заструился пот. — Салон продала, потребовала, чтобы я ее с кем-нибудь познакомил. А я что, дурак? Чтобы мне потом предъявы кидать начали? Она же больная на всю голову была! Мне ее тогда уже прибить хотелось… И тут Ржевский подвернулся. Вот это было феерическое везение. Уж что она ему напела, только