Поспешно выбежав в центр зала, я запрыгнул на стол и поднял руки.

— Слушайте меня!

Последние звуки в зале утихли, и я почувствовал на себе взгляд двухсот пар глаз.

— Слушайте меня, — повторил я. — К несчастью, произошло непредвиденное: «Дагон» попал в шторм.

Заметив Макгилликадди и Гунтера, которые появились у двери, я замолчал. К моему облегчению, шотландец остановился и стал наблюдать за происходящим. И хотя оружие в его руках было направлено в мою сторону, он не целился в меня.

Немного понизив голос, я продолжил, чеканя каждое слово:

— Мы должны оставить корабль и сделать это как можно быстрее. Впрочем, оснований для паники нет. Если вести себя спокойно, никому из вас не грозит опасность.

Вероятно, это была самая наглая ложь со времен изобретения коммунизма. Но я всегда умел убедительно лгать. К тому же в моем распоряжении была пара трюков, которые могли помочь. Признаться, в эту минуту мне было очень трудно. Настолько трудно, что зал перед моими глазами начал расплываться, и я покачнулся от напряжения. Я еще никогда не пытался подвергать влиянию столь большую толпу и даже не думал о том, что это вообще возможно.

Что ж, теперь у меня появился опыт…

Я чувствовал панику, вызванную моими словами, я чувствовал, как она невидимой волной проходит по залу, холодными пальцами сжимая сердца людей. В них поднимался серый бесформенный страх, пытавшийся уничтожить все остатки здравого смысла. Я сопротивлялся изо всех сил, желая открыть свой разум и послать успокаивающие импульсы в сознание двух сотен людей одновременно. Но я чувствовал, что моя попытка, к сожалению, неудачна. Было такое ощущение, будто я хочу остановить волну паники голыми руками.

И тут…

Моего мозга коснулось нечто. Оно мягко скользнуло по моему сознанию и вошло в него. Чувство было совершенно реалистичным, будто ко мне притронулась чья-то невидимая прохладная рука, будто я ощутил прикосновение друга. Дальше все произошло очень быстро. Чьи-то невидимые пальцы ощупали содержимое моего сознания, словно хотели найти что-то совершенно определенное, а затем последовал выброс чистой энергии. Невообразимо мощная сила объединилась с моим сознанием, и я почувствовал, как поток посылаемых мною успокаивающих импульсов стал в тысячи раз интенсивнее. Это уже была не отчаянная попытка остановить охватывающий всех страх, а гигантская волна энергии, повлиявшая на разум людей, которые меня окружали. Я видел, как исчезло выражение испуга на их лицах, уступая место сперва изумлению, затем смятению и, наконец, покою. Внезапно в зале стало тихо. Невероятно тихо.

— Послушайте меня, — повторил я, по-прежнему чувствуя эту мягкую и невероятно мощную энергию, наполнявшую меня, но не принадлежавшую мне. — Мы должны найти спасательные шлюпки. Все мужчины, которые не ранены и которым нет шестидесяти лет, пойдут сейчас со мной и Макгилликадди на палубу. Женщины, дети и все остальные мужчины будут ждать здесь. Никто не должен выходить из помещения до тех пор, пока мы вас не позовем. — Я еще раз окинул всех взглядом и добавил: — Что бы ни случилось.

Люди в зале не стали возражать. По моему знаку одновременно поднялись около восьмидесяти мужчин. Они направились к выходу, однако никто из них не дошел туда. Почувствовав опасность, я крикнул и спрыгнул с импровизированной трибуны, но мое предупреждение прозвучало слишком поздно.

За спиной Макгилликадди и Гунтера появилась чья-то фигура, огромная и черная, как ночь. Она подкралась тихо, словно тень. В темноте блеснул меч. Человек, стоявший рядом с Макгилликадди, даже не успел вскрикнуть.

Придя в себя, Дженнифер почувствовала во рту привкус крови. Девушка попыталась открыть глаза, но у нее ничего не вышло, а когда она захотела встать, в затылок раскаленной иглой вонзилась боль. Дженнифер пролежала около минуты, прислушиваясь к бешеному ритму сердца. Наконец резкая боль в затылке отступила, и она во второй раз попробовала открыть глаза. На этот раз ей это удалось.

Комната изменилась. Сейчас мягкое зеленое свечение пентаграммы сузилось до крошечного пятнышка света размером с человеческий ноготь. Дженнифер видела лишь размытые очертания этого пятна. Она осторожно приподнялась и встала на колени. Ей было тяжело дышать, а то место на горле, к которому прикоснулся юноша в черном, казалось, занемело.

Постепенно ее глаза привыкли к слабому свету, и она смогла рассмотреть комнату. Прямо рядом с ней лежал труп человека-головастика. Отшатнувшись от него, Дженнифер уперлась левой рукой в стену и поднялась на ноги. У нее подгибались колени, но, похоже, она была в состоянии идти.

Когда взгляд Дженнифер упал на пентаграмму на полу, ее глаза наполнились слезами.

Ну почему, Дагон? Почему ты оставил меня? Почему ты предал всех, кто доверился тебе, вложив в твои руки собственную жизнь?

Пятнышко светло-зеленого света насмешливо подмигнуло ей. В ярости сжав кулаки, Дженнифер склонилась над пентаграммой. Мерцающее пятно в центре магического символа было не просто светом. Это был камень. Может, изумруд, а может, зеленое стекло, повторявшее форму пятиконечной звезды; его пропорции совершенно точно совпадали с пропорциями пентаграммы. Изнутри этого камня пробивался свет. Беззвучный голос в голове Дженнифер предупреждал ее о том, что не следует трогать этот камень или приближаться к нему, но девушка поступила вопреки здравому смыслу: она нагнулась и решительно подняла камешек.

Он был теплым. Не таким горячим, как предполагала Дженнифер, учитывая его свечение, но и не холодным, какими бывают драгоценности. Он был теплым, как плоть животного. А еще мягким и податливым. Почему-то прикасаться к нему было неприятно. И все же Дженнифер решила не оставлять этот камень здесь. Сунув находку в карман вышитой накидки, она отправилась на поиски остальных пассажиров «Дагона».

Увернувшись от меча драконоборца, Макгилликадди с криком отпрыгнул в сторону. Тем же приемом, которым он убил Гунтера, боец в черной одежде попытался расправиться с шотландцем. Тот избежал удара в последний момент, но лезвие меча все же полоснуло по его щеке и взрезало ее. Макгилликадди пошатнулся, упал и, прижимая правую руку к лицу, пополз от напавшего на него воина. Фыркнув, как рассерженная кошка, драконоборец перехватил меч двумя руками и сделал шаг к Макгилликадди. В этот момент я напал на бойца.

Я находился слишком далеко, чтобы помочь Макгилликадди физически. Но я обрушил на драконоборца удар всей моей духовной силы, пытаясь использовать бесконечную энергию, благодаря которой я только что успокоил паникующую толпу. По крайней мере, я попытался ударить. К этому моменту чуждая энергия в моем сознании исчезла, и рука помощи, кому бы она ни принадлежала, отдернулась так быстро, что я даже не заметил этого. А когда заметил, было уже слишком поздно.

У меня возникло такое ощущение, будто я ударил кулаком в стальную стену, только на духовном уровне. В моем мозгу вспыхнула звезда чистой боли. По телу прошла волна отдачи, и я, покачнувшись, упал на стол. Упав ничком, я ударился лицом, но почему-то не почувствовал боли. Когда я попробовал подняться, руки не выдержали веса тела, и я опять упал, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание.